Пастух для крокодилов

Поспешили и успели. Сооружение, образовавшееся в результате, меньше всего напоминало классический бревенчатый плот. Гибрид, скорее. Хитроумная спайка древесины, связок бамбука и камыша, кольев и веток, достаточно прочная чтобы выдержать даже пятерых. Последние декоративно-оформительские работы довершали в темноте, благо луна светила изрядно. Палубу настелили из того же бамбука, шалаш возвели по привычной схеме, утыкали все, для маскировки, свежей зеленью. В носовой части плота Богуславский оборудовал даже очаг, навалив и размазав толстый слой глины. Неплохо получилось. Без ложной скромности, неплохо.

— Что, так сразу и отплываем? — нахмурился Суханов, и Богдан клиента вполне понял. Что ни говори, а человек — существо сухопутное, несмотря на всех его вышедших из моря предков. Заросли, кишащие ядовитыми гадами, вопреки логике, казались сейчас уютней и безопасней гнилой болотной воды.

— Мы тут, рядом, причалим, — пообещал телохранитель, отталкиваясь шестом от берега. — Помогите что ли!

Совместными усилиями конструкцию удалось сдвинуть с места, но тут же увязла в жидкой прибрежной грязи.

— Оп-па, навали-ись! И р-раз!.. И два!..

На счете «три» под бревенчато-бамбуковым днищем открылась, наконец, глубина.

Вот теперь можно и отдохнуть.

* * *

Костер над водой всегда выглядит необычно — благодаря зеркальному своему отражению. Двойной экзотический цветок, растущий вверх и вниз из единого корня, подвижный, чарующий.

— А палуба не прогорит?

— Исключено.

Стояли теперь на якоре, в полусотне метров от берега. Глубина под днищем — не менее десяти. Вода все такая же мутная и стоячая, но свет пропускает — судя, хотя бы, по трофеям, разделкой коих занята Кира.

— А что, интересно, им оттуда видать? — спросил Суханов задумчиво, в такт Богдановским мыслям. — Звери, вроде как, должны бояться огня, а этих, наоборот привлекает…

Вот она — размытая тень в освещенном пятне воды. Близится, делает пару плавных зигзагов у самой поверхности. Р-раз! Острога — крепкая зазубренная палка — вонзилась в воду чуть ниже тени, ткнулась в плотное, начав тут-же дергаться и «ходить». Подхватив острогу обеими руками, Богуславский выкинул добычу на поверхность. Не то, чтобы супер-рыбина, со среднего сазана, но в сложившихся обстоятельствах очень даже. Чешуя отливает многоцветным перламутром, глаза необычно велики… Или это кажется при свете костра?

— Может, достаточно? — спросила Кира почти жалобно. — Лопнем же!

Три рыбины булькали уже над костром, едва умещаясь в котелке, еще одна, свежепотрошенная, лежала на мокрых банановых листьях, источая непривычно терпкий запах.

— Сушить будем, — сказал Богдан безапелляционно, высматривая очередную цель. — Насушим, привезем в Россию, пиваса возьмем…

Фраза навеяла вдруг тоску. «Сколько мы уже здесь? Шесть суток? Семь? Джунгли, звери, болота. Будто и нет другой жизни. Городов нет, где можно ходить по гладкому асфальту и не глядеть себе под ноги (ну, почти не глядеть — с учетом российской специфики). С друзьями сидеть за кружкой того самого пива, не высматривая «хвосты» и не ожидая выстрела в спину. Мечты! Самое смешное, что именно сейчас в панельной пятиэтажке пропыленного российского города сидит, наверняка, какой-нибудь хлопец, а то и мужик вполне зрелый, смотрит приключенческое кино, и грезит об обратном. Экзотики хочется бедняге! Ходить вооруженным до зубов, одолевать океаны и джунгли, врагов побеждать играючи, баб покорять с первого взгляда. Выше крыши быть и круче тучи. А в реальности у него — постылая работа и супруга с языком-ножовкой. Перспектив по жизни почти никаких, да и развлечений, собственно, тоже…

С этой мыслью Богдан обернулся к спутникам, даже рот раскрыл, намереваясь сказать нечто мудрое. И увидел, вдруг, ужас в глазах Киры.

Рефлексы сработали быстрее разума, толкнув тело прочь от края. Оттуда, где вода уже вскипала буруном вокруг огромных распахнутых челюстей. Миг — и пламя костра отразилось на гребенке зубов, клацнувших в пустоте. Еще миг — треугольная морда метровой длины улеглась на палубу и соскользнула с хлюпаньем. Лопасть хвоста ударила по воде, подняв фонтан брызг, туша исчезла, будто и не было ее.

— Ну, вот ни фига ж себе! — пробормотал Богуславский, оглядываясь на залитые угли. — Никаких, понимаешь, условий для рыболовства!

— С тобой все нормально?! — нешуточный испуг в глазах Киры доставил Богдану некоторое эгоистическое удовольствие, которое он постарался скрыть.

— А что со мной могло быть? Зверюшка к свету потянулась, без всяких дурных побуждений…

Шутка, конечно. Крокодил, в отличие от млекопитающих хищников, не боится человека абсолютно и с удовольствием разнообразит им свой рацион. Если что и влияет на аппетит рептилии, так это сытость или малые размеры, не позволяющие одолеть хомо сапиенс. То и другое быстро проходит. Богдан еще в Африке навидался перекалеченных туземцев — безногих, безруких, украшенных шрамами самой невообразимой формы, но сейчас об этом рассказывать не хотелось.

— Поди, требуху почуял да и всплыл.