Пастух скелетов

— Никогда не бойся смерти, — говорил дед, сидя на памятном березовом чурбачке и выстругивая замысловатую палочку. — Можно потерять здоровье. Честь, достоинство. Жизнь… Но смерть отнять не в силах никто. Смерть, малец, — она всегда с тобой, что бы ты ни делал. Она справедлива и щедра — никогда не обделяет и никому не отказывает. Жизнь может оборваться в любой миг, она несправедлива и коротка. Смерть же — пребывает вечно… Уважай ее, сынок. Это великая сила, ей никому не зазорно поклониться, ибо перед Смертью — все едины…

«Все едины, — повторил вслух Иван, похлопывая в такт словам по мягким подлокотникам. — Все едины…»

Рывком подскочил к окну, на этот раз распахнув настежь раму и подставив лицо первым лучам рассвета и свежему утреннему ветерку. Сразу стало легче дышать. Уже без страха взглянул на сверкающую в солнечных лучах Большую Пентаграмму, почувствовал, как тянутся к ней мощные потоки энергии, которые питают страну, поддерживают ее и служат основой власти и благосостояния народа.

— Мертвое Сердце должно вернуться под землю, — без обиняков заявил Б’ваунгве. — Это не подлежит обсуждению, Бокорван, мы и так дали тебе слишком много времени. Ты знаешь: равновесие нарушено…

— А если не вернуть? — спросил генерал-майор.

Он понимал, что вопрос ребяческий, но удержаться не смог. Ананси оскалил зубы, готовя резкую отповедь, но М’бвеле мягко положил руку на его плечо. Черная кисть с морщинистыми длинными пальцами резко выделилась на белоснежной ткани саронга.

— Можно и не возвращать, — улыбнулся доктор теософии. — Думаешь, Бокорван, нам жалко Сердца для твоей страны? Только… — он медленно, как удав, приблизил свое эбеновое, похожее на ритуальную маску лицо к лицу Соколова, — уверен, что твоя любимая Родина не подавится?

Соколов разглядел старческие пигментные пятна у доктора под глазами, еще более черные, чем кожа, гусиные лапки в уголках глаз, почти незаметное дрожание левого века… М’бвеле очень стар. И тем не менее рискнул проделать не самое простое путешествие на другой конец земного шара… Только чтобы сказать, как ему не жалко?

— Смерти уже начались, — буркнул Ананси, не спрашивая, а утверждая. — Давать и забирать. Но забирать в десятки раз больше. Ты готов к этому, Бокорван? Вы не будете исключением. Однажды оно потребует столько, сколько вы не сможете дать. И тогда — пух-х-х… — он развел руки, изображая взрыв. — Живые позавидуют мертвым.

Соколов тряхнул головой, отгоняя воспоминания. «Это правда, — подумал он. — Истинная правда».

Иван подсчитал про себя и горько усмехнулся. Никогда Мертвое Сердце не кормили столь щедро. Советская держава, с присущим ей размахом, предоставила к услугам артефакта сотни жрецов, десятки тысяч жертв, сотни тысяч мертвецов…

«Двадцать лет. Еще бы лет пять. Экспедиция на Марс, полет в пояс астероидов… Еще несколько лет, и это стало бы возможным.

Я не учел одного: огромности, ненасытности Родины. Почти неограниченный ресурс… Миллионы на службе у одного-единственного артефакта. Не сотни, и даже не десятки. Как я там вещал Леночке? Критическая масса…»

Подумал: как-то воспримут новость люди? Обрадуются или ужаснутся?

Кто, например, станет добывать уголь? Нефть? Обслуживать канализацию и отстойники? Копать метро…

Соколов вообразил сытого, получающего всяческие компенсации, кредиты и бонусы гражданина, привыкшего «в счет посмертного служения» к легкой и безбедной жизни рядом с вечной и безмолвной армией.

Сколько они, Пастухи, смогут поднять, сколькими управлять? Даже объединив усилия? Не наберется и сотни тысяч…

«И как не вовремя! — подумалось Ивану. — Только познакомился с замечательной девушкой, и вот — здрасте, пожалуйста.

А она ведь обиделась, что не доверил всего. Чувствовала, что недоговариваю. Скрываю. А я боюсь. Боюсь снова остаться в одиночестве. Хотя и привык к нему.

Всего-то — пообщался с приятным человеком и теперь не хочу ничего менять. Принимать эпохальные решения, рушить налаженный быт… всей страны, как ни крути. На себя в который раз времени не хватит — придется разгребать хаос, он неизбежно начнется, как только я извлеку Мертвое Сердце из Пентаграммы. Ох уж эта Леночка… Ну, значит, не судьба».

Иван направился к Кремлю пешком. С каждым шагом идти становилось легче, как будто с плеч, по кирпичику, снимали неподъемный груз. Соколов, не щурясь, смотрел на Звезду, над которой горело красное пламя рассвета.

— Доброе утро! — услышал он.

А ведь ждал. Надеялся.

— Вы с ума сошли? — тем не менее спросил сердито.

— Не кокетничайте, товарищ Соколов! — откликнулась девушка.

Иван искоса разглядывал ее профиль, свежую, умытую щечку, уголок розовых губ…

— Не понял…

— Если настаиваете, могу объяснить: вам понадобится помощь. Я всё поняла про это ваше Мертвое Сердце, товарищ генерал-майор!

— Я должен сам… — упрямился Соколов. — Только тот, кто инициировал артефакт, может его извлечь. Заглушить.

— А о последствиях подумали? Воображаете, вас потом по головке погладят? Дадут новую «звездочку»?

— Это не ваше дело. — Иван намеренно грубил, но уже понимал: не поможет.

— Должен же у вас остаться хоть один друг.