Пастухи призраков (СИ)

– Рестораны – отстой, – скривилась Лена. – Сейчас сгоняю к метро, куплю тортик, водки с соком…

Порывшись в ворохе журналов и книг возле дивана, Иннокентий протянул ей бархатную папку.

– Меню, – пояснил он. – Ужин принесут сюда.

Лена рассеянно пролистала страницы.

– Закажи чего-нибудь. Кроме свёклы.

Позвонив, Иннокентий перечислил в трубку много всего и принялся скручивать сигарету.

– Отличный способ сократить потребление никотина, – подмигнул он. – Лишний раз лень возиться.

– Смешно, я первый раз на твоём дне рождения, – выпалила Лена. Уши у неё всё ещё горели.

– Я тоже, – ответил Иннокентий.

– В каком смысле?

Иннокентий удовлетворённо затянулся, на улицу поплыли завитки дыма, распространяя не вонь жжёных тряпок, как Ленины сигареты, но густой аромат подвяленной осенней травы. Лена отметила про себя, что запахи кажутся приглушёнными, хотя ни малейших признаков насморка она не замечала. Кроме того, Лена жизнедеятельность соседей со всех сторон света и рёв города впервые в жизни не оглушали Лену, привыкшую существовать на грани головной боли. Звукоизоляция, конечно. С другой стороны, двери на лоджию открыты, внизу дорога… она просто редко бывала так высоко.

– Каждый год двадцать седьмого июля дедуля дарил мне шоколадного зайца, –  рассказывал Иннокентий. – Когда дедуля умер, соседка отвела меня в милицию. Документов на меня не оказалось, сейчас невозможно установить, по какой причине: соседка их не нашла, их не было в принципе, или дедуля счёл нужным их уничтожить. Я называл его «дедулей», но он мог быть и другим родственником, а то и попросту добрым человеком. Фамилию с отчеством я получил в детдоме, там же врач определил примерный год моего рождения, зато день и месяц я назвал сам – двадцать седьмое июля.

– Ничего себе! – воскликнула Лена. – Всю жизнь живу с фамилией, и вдруг выясняется, что её выдумали какие-то детдомовские тётки! Погоди, почему детдом? Ты же был в крутом интернате для математически одарённых…

– Меня туда перевели вскоре после поступления в детдом. Возвращаясь к праздничной теме: несмотря на то, что я самостоятельно избрал дату своего рождения, она портила мне настроение, когда я натыкался на неё в календаре, и у меня не возникало желания привлекать к ней внимание, даже своё собственное. Как ты понимаешь, отмечать день рождения не вошло у меня в привычку. Впоследствии выяснилось, что машина родителей сорвалась с горной трассы. Это случилось летом, полагаю, именно двадцать седьмого июля.

– Как же ты всё это раскопал, если не знаешь своей настоящей фамилии? Или знаешь?

– Не знаю. Существуют неплохо работающие методики, позволяющие воссоздать события, относящиеся к доречевому периоду. На момент аварии мне было около года. Я лежал в яркой зелёной траве под ярким синим небом, следил за кружащей надо мной птицей и знал, что всё со мной будет хорошо. И никогда с тех пор в этом не сомневался. У него, кстати,  сегодня тоже день рождения.

Ворон покосился на Лену: «Как я тебе?». Серые с чёрным кантом крылья, траурный клюв. Ветерок ерошил пух на груди.

– Странно всё же, что люди его видят, – с сомнением произнесла Лена.

– В обычном состоянии сознания – только я и ты.

– Ещё Нюся, – поправила Лена. – Хотя с Нюсей не всё понятно. В обычности её состояния я иногда сомневаюсь. Забей, проехали.

– Не думаю, что его возможно «увидеть» в строгом понимании этого слова. Скорей всего, мы ощущаем его присутствие, а воображение дорисовывает форму в силу привычки к формам.

– Положим, Нюся много чего видит, но почему я?

– Такие сущности питаются эмоциями родственной им природы. Природа ворона – любовь ко мне-любимому, прости за тавтологию. Кроме тебя и Нюси… его никто никогда не видел. Во времена романтичной юности меня это иногда печалило, впрочем, настоящим романтиком я не был. Хочу сказать, мне приятно, что ты…. Способность Нюси видеть ворона также свидетельствует о её… небезразличном ко мне отношении.

– Небезразличном, ага. Загнул ты, пап. Да Нюська от тебя пищит! А можно его потрогать? Или хотя бы к нему подойти?

– Как бы тебе объяснить…. – Иннокентий пошевелил пальцами. – Ворон не относится к существам, находящимся где-то и когда-то. Единственное, в чём я уверен, так это в том, что он всегда со мной. Как твой волк – с тобой.

Лена остановила кресло на повороте так резко, что едва из него не вылетела.

– Не называй ту тварь «моей», ясно?! Вдобавок теперь она где угодно, только не там, где я.

– Не люблю говорить такие вещи, но ты поспешила, – строго произнёс Иннокентий. – Следовало…

– …объездить всех экспертов по непознанному из числа твоих пациентов? Мерси! Ромка с удовольствием не поспал бы месячишко-другой. Совсем забыла, Саша зуб давал, что Ромку вот-вот сожрут. И вообще, ты же понятия не имеешь, что я сделала.

Под взглядом Иннокентия Лене сделалось неуютно.

– Догадываюсь: я, знаешь ли, был знаком с твоей тётей Идой. Благодаря ей я занялся психиатрией.

– Не преувеличивай, все было не настолько запущено.