Пастушья корона

Джинни молча покосилась на мужа, и в глазах её читался вопрос: «Хто же перед нами? Неужли настоящая Кралька?» Она знала: хоть вождей у эльфов было много, у них с начала времён был только один Король и одна Королева. Король много лет назад оставил Королеву и удалился в свой собственный мирок, который создал, чтобы вдоволь предаваться там удовольствиям. А у Королевы действительно было имя, пусть о нём и редко вспоминали. Фигли знали её имя ещё с тех пор, как жили в Волшебной стране. Оно передавалось от кельды к кельде. И да, имя это было Белладонна.

— Мы — Нак-мак-Фигли, мы королевам не поклоняемся, — тихо проговорила кельда.

Явор Заядло молчал, но скрежет его меча о точильный камень звучал боевым гимном, обещанием гибели. Потом Большой Человек поднял глаза, и во взгляде его не было страха.

— Мы — Нак-мак-Фигли! Мал-мал свободен народ! Долой королька! Долой кральку! Долой господавов! Нас ужо не окрутнёшь! — прогремел он. — Мой меч, эльфь, жаждёт твоей кровищи!

За спиной у него раздался шорох, и в пещеру протиснулась Тиффани, за ней вошёл Хэмиш, а следом хлынули остальные члены клана.

— А, карга холмов, отрадостно тебя видеть, — приветствовала её кельда. — У нас тута, вишь, эльф объявился. Как по-твоёму, что нам делать с ним?

При слове «эльф» каждый меч в пещере воинственно загудел.

Тиффани посмотрела на пленное существо — всё израненное, чуть живое.

— Мы не из тех, кто убивает безоружных, — сказала она.

Явор Заядло вскинул руку, привлекая её внимание:

— Прощевай, хозяйка, но кой-хто из нас — как раз из тех, которы да.

Тиффани такого не ожидала. «Ну, я ведь их мала громазда карга, — подумала она. — И кельда попросила меня о помощи…» И тут она наконец узнала в изувеченной пленнице свою давнюю знакомую. Разве она могла такое забыть?

— Я тебя знаю, эльф. Я же велела тебе никогда больше не приходить в мой мир. — Тиффани нахмурилась. — Или ты забыла? Ты тогда была великой эльфийской королевой, а я — маленькой девочкой. Я призвала Грома и Молнию, и мы прогнали тебя прочь.

Она говорила, не спуская глаз с лица пленницы. Бывшая Королева побледнела как снег.

— Да, — пролепетала она. — Мы порой приходили в ваш мир как грабители и убийцы, но то было до того, как… настало время железа.

Лицо эльфийки перекосилось от страха, и Тиффани почувствовала, как неуловимо изменилось что-то в мире: она стояла на распутье, и от её выбора зависело очень многое. Вот оно — то, что она предчувствовала, то, о чём предупреждала Джинни. Ведьмы стерегут границы между светом и тьмой, добром и злом, и сами они всегда живут на этой грани, постоянно, каждый день делают выбор, решают, что правильно, а что нет. Это делает человека человеком. Но что делает эльфа эльфом — вот вопрос.

— Я слышала, гоблины верят, будто у парового двигателя есть душа, — мягко сказала Тиффани. — Скажи мне, эльф, какая душа у тебя? Может, ты тоже летишь по своим эльфийским рельсам, не в силах свернуть на другой путь? — Она посмотрела на кельду. — Матушка Болен учила меня: накорми голодного, одень раздетого, помоги несчастному. Что ж, эта эльфийка пришла в мои луга — голодная, раздетая и несчастная. Ты понимаешь меня?

Кельда вскинула бровь:

— Она ж эльфь! Ей нет дела до тебя! Ей нет дела ни до кого! Даж ни до прочих эльфьёв!

— Думаешь, не бывает на свете хороших эльфов?

— А ты неужто думаешь, они есть?

— Нет, я так не думаю, — сказала Тиффани. — Но предполагаю, что один эльф может стать хорошим. — Она повернулась к эльфийке: — Ты больше не королева. Как твоё имя?

— Белладонна, госпожа.

— Ах-ха. Ядовита красавка, — заметила кельда.

— Это просто слово, — резко сказала Тиффани.

— Это твоё «просто слово» хтой-то выпинал так, будто её жизнь ломатого гроша не стоит. А ядовита красавка молит к тебе, которую сама когда-то извести хотела, — напомнила кельда. — Ах-ха, обошлись с ней без милости, но она явилась не куда-нить, а в твой удел просить укрывалища. — Её глаза многозначительно блеснули. — Как поступишь, Тиффан? Выбор за тобой. Тебе тут решать. Эта эльфь чуть не убила тебя, а ты хошь ей подмогнуть. — Кельда помрачнела ещё больше. — Волшебенному народу веры нет, уж кому, как не Нак-мак-Фиглям, это знать! Но ты и самому Зимовею окорот дала. Кралька-то что, её боякаться нечего, но следом за ней могёт война прийти…

Тиффани склонилась над эльфийкой — жалкой, трясущейся, сжавшейся в комочек. Глядя ей прямо в глаза, ведьма сказала:

— Когда мы встретились в прошлый раз, Белладонна, я была маленькой девочкой и почти ничего не понимала в магии. Сейчас я понимаю в ней намного, намного больше! — Она придвинулась ещё ближе. — Я — та, кто продолжает дело матушки Ветровоск, а ваше племя не зря боялось одного её имени. И теперь жизнь эльфов зависит от тебя. Попробуешь меня подвести — я отдам тебя Нак-мак-Фиглям. Они к эльфам любви уж точно не питают. — Поймав взгляд Джинни, Тиффани спросила: — Так будет хорошо, кельда?

— Ну лады, — отозвалась та. — Ктой-то ж должон отпробовать первую улитку.