Пастушья корона

Она одна во всём мире…

И тут она поняла. Она не заслуживает смерти. И она вовсе не одна. И никогда не будет одна. Никогда, пока стоит на своей земле. Это её земля. Земля Боленов.

Она — Тиффани Болен. Не матушка Ветровоск, но ведьма сама по себе. Она знает, кто она такая и как она хочет жить. У неё свой путь. И нельзя говорить, что она не справилась, ведь она ещё только начала…

Она выпрямилась. Замерла, словно ледяная статуя, кипя от гнева.

— Ты сказал, я люблю копаться в земле, — проронила она. — Ну, так я убью тебя во имя этой земли.

Земля уже говорила с ней, наполняла её силой, и чары эльфа отступали, словно жалкие наваждения, а воздух потрескивал, будто в нём проскакивали молнии. Да, подумала Тиффани. Гром и Молния. Овчарки давно умерли, и их закопали в холмах возле матушки Болен[60], но их сила осталась с Тиффани.

Она твёрдо стояла на своей земле, чувствуя сквозь подошвы рокот древнего океана. Земля. Вода.

Тиффани вскинула руки:

— Гром и Молния, ко мне!

Огонь и Воздух. И стоило ей призвать овчарок, как сверкнула молния, загремел гром. Пастушья корона на груди Тиффани — центр её вселенной, душа и сердце её — засияла, золотой свет из её верхушки окутал ведьму, защищая и добавляя сил.

И небо раскололось надвое.

Никогда ещё мир не видел такой грозы. Она рушилась на землю безжалостно и мстительно, и эльфы бежали, точнее, пытались бежать, потому что на пути у них встали Нак-мак-Фигли, а маленький свободный народец эльфов не жаловал.

И Тиффани, стоя посреди боя, пока воздух содрогался от криков, вдруг подумала, что от неё уже ничего не зависит. Это ярость самих Меловых холмов выплёскивается сквозь неё.

Земная твердь под ногами дрожала, будто раненый зверь, рвущийся из силков. Пастушья корона пылала живым светом.

Пастушья корона, не королевская.

Корона той, кто знает, откуда она пришла.

Корона одинокого фонаря, бредущего во мраке ночи в поисках единственного заблудившегося ягнёнка.

Корона пастуха, оберегающего стадо от хищников.

Корона пастуха, способного управиться с самыми лучшими овчарками, каких знал мир.

Пастушья корона.

И снова Тиффани услышала голос из сна: «Тиффани Болен — всем пастухам пастух, ибо она ставит других превыше себя».

Король… нет, королева пастухов.

Она почувствовала: надо искупить перед короной то, что она позволила эльфам прийти и угрожать этой земле. И прошептала:

— Я — Тиффани Болен, мои кости и мел холмов — одно. Да очистятся холмы!

И мир изменился.

В Анк-Морпорке Гекс выплюнул расчёт для Думминга Тупса, и тот увидел в конце подчёркнутый ответ.

Молитвенный барабан в монастыре Ой-Донг повернулся, и монахи склонились в благодарном поклоне…

А в передвижном настоящем маленький мальчик взял маму за руку и сказал:

— Мама, большие бяки ушли…

В другой руке у него был деревянный паровозик, а на плече висел рюкзачок с инструментами. Возможно, в этом новом мире он станет инженером, подумала его мать.

А в Волшебной стране внезапно раздалось «Данннг!», словно лопнула нить, соединяющая два мира.

Битва всё ещё продолжалась — Фиглей, когда они разошлись, ничто не остановит, — и Тиффани шла сквозь неё, как во сне. Эльфы пытались бежать, но земля, похоже, удерживала их, и Тиффани прошептала:

— Мел холмов, приведи ко мне Короля эльфов.

Земля продолжала тяжело содрогаться, но ритм её танца изменился.

Пыль рассеялась, и перед Тиффани предстал сам Король. Тот же удушливый запах, те же длинные волосы, те же ветвистые рога — обознаться было невозможно. Ох уж этот запах! Он был словно самостоятельное существо. Но с другой стороны, подумала Тиффани, это запах жизни. Жизни по-мужски.

Огромная фигура нависла над ней.

— Ну и ну, ведьма Тиффани! Не могу сказать, что рад видеть тебя снова. Но, должен признать, тебе удалось меня… удивить. Впрочем, ты уже не в первый раз это делаешь, — задумчиво добавил он. — В прошлый раз я удивился, когда обнаружил твой подарок. Этот… сарай… гараж. Зачем вам, людям, нужны гаражи? — В его голосе слышалось любопытство.

— В них удобно заниматься… тем, что интересно. Там можно заложить фундамент будущего, — объяснила Тиффани. — А ещё это место, где тот, кто уже долго живёт на свете, может предаваться воспоминаниям.

— Воспоминаний у меня немало, — сказал Король. — Но вот уж не думал, что у тебя хватит могущества предложить мне новую забаву, увлечь меня новой потехой. Мало кто на такое способен и в этом, и в иных мирах.

Вот теперь, отметила Тиффани, Король эльфов начал её уважать. Он уже не обращался с ней будто с несмышлёной девчонкой. Он вёл себя почтительно. Но и сам он заслуживал уважения, поэтому она слегка, самую чуточку, склонила перед ним голову.

— Прости великодушно моих забияк, — лениво продолжал Король. Голос его звучал дружелюбно и ласкал слух. — Я нахожу их ужасно надоедливыми. Думаю, и ты тоже.

Он свирепо взглянул на дрожащего от ужаса Душистого Горошка, потом на тело Белладонны.

— Ты убил мою Королеву, мою прекрасную госпожу Белладонну, эльф, просто из прихоти!