Пастушья корона

– Правда? – процедила Тиффани сквозь зубы.

Опять «деточка»? Тиффани решила, что, если госпожа Увёртка скажет это в третий раз, она, Тиффани, поддастся искушению не просто окунуть гостью в таз со стиркой, но ещё и подержать голову под водой подольше.

– Матушка Ветровоск всегда говорила: «Если видишь, что надо сделать, – делай», – сказала Тиффани. – И меня не волнует, если кто-то увидит, как я стираю стариковские вещи. Работы хватает, в том числе и грязной, госпожа Увёртка.

– Уви-ортка, деточка.

– Я вам не деточка! – рявкнула Тиффани. – Скажите-ка, госпожа Увёртка, – она выговорила это именно так, безо всяких «Уви-орток», – вот ваша последняя книга называется «Полёты на золотом помеле». Как золотое помело может летать? Золото ведь тяжёлое. Можно сказать, тяжелее некуда.

Госпожа Увёртка зарычала. Тиффани никогда раньше не слышала, чтобы она рычала, но это был рык особого назначения.

– Это метафора! – рявкнула старшая ведьма.

– Да? – Тиффани уже разозлилась по-настоящему. – А какая польза от метафор, госпожа Увёртка? Быть настоящей ведьмой – значит всеми силами делать то, что должно быть сделано. Вот этим я и занимаюсь. Ведьмы работают с людьми, госпожа Увёртка, а не с книгами. Вы когда-нибудь ходили по домам, госпожа Увёртка? Лечили болячки малышни, которая чуть ли не без штанов бегает? Вы вообще когда-нибудь видели детей, которым нечего обуть? Кухню, где ни крошки съестного? Женщин, которые рожают каждый год, пока их мужья торчат в пивной? Спасибо за совет, госпожа Увёртка, но я тоже хочу кое-что вам посоветовать, с вашего позволения. Попробуйте походить по домам. Вот тогда я, может быть, начну вас уважать. Все признали меня преемницей матушки Ветровоск, которая училась у нянюшки Грапс, которая, в свою очередь, наследовала знание, передававшееся от старшей ведьмы к младшей ещё от самой Чёрной Алиссии. И что бы вы там себе ни думали, так есть и так будет. – Тиффани распахнула переднюю дверь. – Спасибо, что нашли время навестить меня. А теперь, как вы сами заметили, у меня много дел. И я буду делать их так, как считаю нужным. А вот вам, похоже, заняться нечем!

В чём госпожа Увёртка оказалась мастерица, отметила про себя Тиффани, так это в искусстве порывисто бросаться прочь. Так порывисто, что аж смотреть было больно. Её украшения весело зазвенели на прощание, а один амулет на цепочке даже попытался было остаться, зацепившись за дверную ручку, когда госпожа Увёртка резко развернулась на пороге.

– Я пыталась! Я сделала всё, что могла! – заявила она, распутывая цепочку, чтобы высвободиться. – Я хотела поделиться с тобой своими познаниями в ведьмовском искусстве. Но нет! Ты отвергла мои благие намерения и плюнула мне в лицо. Знаешь, мы ведь могли бы стать друзьями, если бы не твоё упрямство, но теперь – делай что хочешь. Прощай, деточка! – И, сохранив таким образом за собой последнее слово, госпожа Увёртка вышла, сердито хлопнув дверью.

«Я делаю то, что нужно, а не то, что хочу, госпожа Увёртка», – мысленно возразила Тиффани, глядя на закрытую дверь. Но прощальный грохот этой самой двери навёл её на размышления. «Только я хочу делать это по-своему. Не так, как ждут от меня другие ведьмы. Как бы я ни старалась, я всё равно не стану для них новой матушкой Ветровоск. Я могу быть только собой, Тиффани Болен». И тут она поняла ещё кое-что.

– В одном, по крайней мере, госпожа Увёртка была права, – сказала Тиффани вслух. – Я и в самом деле пытаюсь успеть слишком многое. А если Джинни не ошиблась, вскоре мне придётся противостоять настоящей беде. И я очень надеюсь, что мисс Тик подыщет мне помощницу, потому что одной мне будет трудно.

– Ах-ха, ишшо кыкс.

Тиффани чуть не лопнула с досады:

– Ты что, всё время за мной следишь, Явор Заядло?

– Ах-ха. На нас же гюйс, не запамятовай: призыривать за тобой денно и ношшно. Здоровущий такой.

Ну конечно, гейс – подкреплённое магией и традициями обязательство, от которого ни один Фигль ни за что не уклонится. Если не считать Тупа Вулли, который путает гейс и большую гогочущую птицу. Тиффани знала это, но всё равно злилась.

– Вы всё время где-то рядом? Даже когда я моюсь? – устало спросила она.

Это был старый спор. Явор Заядло никак не мог понять, почему в некоторых местах и обстоятельствах Тиффани запрещает на неё смотреть. Хотя насчёт уборной они уже пришли к соглашению[34].

– Ах-ха, это мы завсехды. Завсехды не зырим, тойсь.

– Послушай, – сказала Тиффани. – Вы не могли бы кое-что сделать для меня?

– Лехко! – откликнулся Явор. – Хошь, мы эту Уховёртку в пруд забултыхнём или ещё кудыть?

Тиффани вздохнула:

– И хотела бы, да нельзя. Я же не такая.

– Но мы-то самые разтакие! – с энтузиазмом заявил Явор. – И вообсче, это ж традыция, а уж мы в традыциях толк понимаем, мы сами тот ишшо фольхлор. – Он с надеждой улыбнулся.

– Заманчиво, – признала Тиффани. – Но всё-таки так нельзя. В душе госпожа Увёртка не такая уж и плохая.