Пастырь Добрый

Перед смертью Батюшки, до его отъезда и после, я испытывала великую радость. Это состояние росло и увеличивалось незаметно, постепенно. С Великого поста и до отъезда Батюшки виделась я с ним редко: 3—4 раза в неделю, не больше, а иногда и два раза в неделю. Батюшка очень скорбел об этом и очень безпокоился за меня, а я испытывала такую радость и силу в себе, что удивлялась, о чем так безпокоится Батюшка и часто отказывалась совсем от свиданий с Батюшкой, т. к. они многим и мне самой причиняли мучения. Но Батюшка зорко следил за мною. Батюшка спрашивал: «Ну, что? Хорошо?» — «Хорошо, Батюшка!» — «Что же ты испытываешь?» — «Ах, Батюшка, вот тут (показываю на сердце и грудь) такая радость!.. Все хорошо, все хорошие, я не вижу зла, я всех люблю… Ах, как хорошо! Как хорошо!» Батюшка одобрительно покачал головой…

«Батюшка, мне иногда кажется, что вот–вот душа моя выпрыгнет и улетит на небо… А как же будет там, если здесь, на земле, такая радость? Что же там будет? Батюшка, а я буду с Вами?» — «Слушаться надо, слушаться! Если будешь во всем слушаться».

Часто Батюшка говорил мне о своей смерти, но я не давала возможности говорить ему об этом. И теперь вижу, что этим всегда мешала Батюшке подготовить меня к иной жизни. Часто наш разговор начинался с батюшкиной смерти: «Вот скоро я умру, — бывало скажет Батюшка, — а я начинаю плакать и просить Батюшку: «Нет, нет! Я без Вас не буду здесь жить… И не останусь, не останусь…» И так кричала и всегда об этом спорила с Батюшкой, точно я могла изменить волю Божию.

Батюшка плакал о нас о всех: «Вы все не готовы… Ну, как я вас оставлю! А меня давно, давно Господь зовет к Себе… И живу здесь и страдаю, задыхаюсь по вашей вине: такими я вас не могу оставить… Почему ты, например, не готова? Вот я умираю, мог бы и тебя взять с собой. Ты хотела бы со мной пойти?» — «Батюшка, и я, и я хочу с Вами!..» Но Батюшка серьезно ответил: «Нет, такую я тебя взять с собой не могу. Ну, куда ты годишься! Говорил я тебе, говорил, а ты все меня не слушаешься. Вот видишь о. Лазарь в два года сумел себя подготовить! Правда, ты со мной была один год, но и этого достаточно. Ты пришла ко мне в самое хорошее время. И года было достаточно… Но ты меня не слушалась, теперь вини себя: я тебя оставляю». И Батюшка плакал, плакал. «Сама виновата, — говорил, — а ты не обращала внимания на мои слова… А было так просто: только слушаться! Как тебе без меня будет трудно!»

Поручая мне поминания, Батюшка говорил: «Будут гнать — терпи. Будут смеяться над тобой — молчи». Были всякие искушения с поминаниями, но я Батюшке ничего не говорила, чтобы его не расстраивать. Прихожу как–то к Батюшке, он и спрашивает меня: «Ну что? О. Сергий гоняет тебя с поминаниями?» — «Гоняет, Батюшка» — «Ну, ничего, — говорит, улыбаясь, Батюшка, — погоняет, погоняет, да и перестанет…»

Батюшка мне однажды сказал: «Придет время и вы с о. Сергием поладите, будете жить мирно… Но смотри! Тогда не забывай меня!.. Помни и обо мне!..»

Все мы очень волновались, когда Батюшку вызвали в день его Ангела. Дома мы тревожно провели время, молясь Богу. А вечером я была у Батюшки. Он был веселый и все шутил и рассказывал, о чем его спрашивали и как он отвечал. А я рассказывала, как мы безпокоились и провели эти мучительные часы в неизвестности. Батюшка мне сказал: «Нет, детка моя дорогая, за меня не безпокойтесь! Господь не допустит, в тюрьме мне не сидеть… А вот Сереже придется посидеть, но он молод, переживет, а я уже стар, не вынес бы!..»

Батюшка говорил: «Если ты уходишь от духовного отца с унынием, с тоской, с еще большим грузом, чем к нему пришла, если он причиняет тебе страдания и эти страдания влекут тебя к земле и ты не получаешь облегчения — берегись такого отца! Не пускай его в свою душу. Это волк в овечьей шкуре. Он готов под видом спасения погубить твою душу… Тебе трудно будет без меня. Как же тебе во всем этом разобраться?..

Вот какой верный признак твоего истинного духовного отца, который может тебя вести: если ты от него выходишь облегченная, твоя душа как бы приподнята над землей, ты ощущаешь в себе новые силы, мир, радость, свет, любовь ко всем, с желанием работать над собой, служить Христу — знай, это твой истинный духовный отец».

Публикуется впервые по машинописи из архива Е. В. Апушкиной. Автор воспоминаний неизвестен.

Кончина и погребение

Незадолго до своей кончины о. Алексий передал своих духовных детей о. Сергию и тут же слег в постель.

Обычно в летнее время он уезжал на отдых в Верею, в свой домик. Предполагался и в текущем (1923) году его отъезд туда, но на этот раз он произошел как–то по–особенному.