Пастырь добрый

Дождавшись, пока шаги стихнут за поворотом низкого тесного коридора, Курт медленно приблизился к решетке, остановясь напротив заключенного за ней человека вплотную, опершись о прутья, и, тяжело вздохнув, произнес – невесело и тихо:

– Ну, здравствуй, Финк[12].

Тот выдохнул, словно до сего мгновения пребывал под водой, затаив воздух в легких, – с отчаянным облегчением; опустил голову, проведя по лбу подрагивающей рукой, и, наконец, снова посмотрел на пришедшего.

– Бекер[13], вытащи меня отсюда, – проронил он чуть слышно.

– Знаешь, – неторопливо проговорил Курт, не ответив, – именно в эту камеру меня и посадили одиннадцать лет назад. Именно отсюда меня и забрали в академию; к чему бы такие совпадения…

– Мне-то такая участь не грозит! – повысил голос бывший приятель, ударив кулаком в решетку, и схватил его за локоть. – Бекер, ты обещал мне помощь, ты обещал прикрыть меня, если я попадусь! Вытащи меня из этой дыры, черт тебя возьми!

Курт рывком высвободил руку, чуть отступив назад, и Финк с неожиданной для его комплекции силой долбанул в решетку снова – так, что та жалобно задребезжала.

– Черт!.. Бекер, я ведь тебе помог, верно? Я ведь помог тебе тогда, в твоем… расследовании, я дал тебе информацию, ведь так?

– Да, – отозвался Курт, наконец. – За сведения и… по причине старой дружбы я не сдал тебя магистратским; за убийство троих студентов, если ты помнишь.

– Ты сказал, что прикроешь меня! – шепотом крикнул Финк. – Ты ведь сказал, что прикроешь меня, если я попадусь, ты обещал, так держи слово!

– Я, – возразил Курт тихо, – обещал прикрыть, если ты попадешься за кражу. За грабеж. Ты помнишь, я сказал тебе: если тебя возьмут над трупом, помощи не проси; ты это помнишь, Финк?

– Я не делал этого! – с обреченной ясностью проговорил тот. – Я этого не делал, Бекер, я тут ни при чем!

– Тебя взяли над трупом.

– Но я понятия не имею, как там оказался!

– Тебя видели, Финк. С этой девочкой. Видели, как вы вдвоем шли туда, где после вас обоих и нашли.

– Не было этого! – яростно прошипел тот, вновь шарахнув по решетке, и уронил голову на упиравшиеся в нее руки. – Господи… Черт, Бекер, я не делал ничего, о чем они говорят, я не мог этого сделать, просто не мог! Пьяным или трезвым, или каким угодно – но я не мог! Это не я, могилой матери, Господом Богом клянусь – это не я!

– Тише, – осадил Курт сухо, – или сюда прибежит стража; к чему это…

– Ты… – Финк приподнял голову, всматриваясь в его лицо, – ты… что – мне не веришь?! Черт, ну, ты же меня знаешь! Ты же знаешь меня, ну, подумай, неужели я мог… такое!

– Да, я тебя знаю, – согласился Курт, снова подойдя и опершись о решетку рядом с бывшим приятелем. – Точнее – я знал тебя, Финк. Давно. Я изменился с тех пор, почему бы не измениться и тебе?

– Да, и я изменился – я повзрослел, Бекер. Я не убиваю детей, и бабы меня притягивают нормального возраста, с сиськами, и, черт возьми, живые! Я даже разглядеть толком не успел то, что рядом со мной лежало, понимаешь ты это? Я все узнал потом, уже здесь, в тюрьме, когда на меня орали и колошматили, приговаривая, за что! Когда допрашивали, когда требовали рассказать, зачем я сделал то, о чем я вообще не имел понятия! Бекер, если и ты мне не поверишь, – я в дерьме!

– Когда я услышал имя, – все так же негромко произнес Курт, глядя ему в глаза, – я в первое же мгновение подумал: это не он.

– И это не я!

– Однако, – продолжал майстер инквизитор, кивнув, – против тебя всё. С такими уликами, Финк, казнь назначается на следующее же утро безо всякого суда. Тебя видели с ней. Тебя нашли над ее телом. У тебя в руке был нож. В крови.

– Меня подставили!

– Кто? Кому ты насолил настолько, чтобы утруждать себя столь сложной подставой? Твоя жизнь такова, что гораздо проще тебя заколоть, нежели возиться с подставным убийством.

– Это не я! – уже в полный голос крикнул бывший приятель. – Не я, не я! Я этого не делал, ну, поверь хоть ты мне! Да, ты знал меня давно, но… ты же инквизитор, Бекер, ты должен видеть людей насквозь, так скажи – неужели я похож на человека, который может отыметь и зарезать десятилетнюю девчонку?!

– Одиннадцатилетнюю.

– Да похеру! Господи, у меня шлюх наготове штуки три – только свистни! Мне такого – ни к черту не надо! Чем поклясться, чтобы ты мне поверил, что сделать?!

– Для начала – прекрати буйствовать и веди себя тише, – отозвался Курт как можно спокойнее. – Иначе разговора у нас не получится. Угомонись, и тогда я попытаюсь тебя выслушать.

– Ты поможешь? – с надеждой уточнил Финк, и он вздохнул:

– Я ведь здесь, так? Услышав твое имя, я мог попросту сказать бюргермайстеру «меня это не интересует» и уйти, однако – я здесь. Помощи пока не обещаю, но выслушать твою версию событий я готов, ибо – да, ты прав, нет смысла это скрывать – я не желаю верить в то, что ты мог поступить подобным образом. Посему я – здесь, ты – унимаешься, и мы – разговариваем, тихо и спокойно.