Пастырь Вселенной

На другой день Владимир угостил Лену пивом, через день – джин-тоником. Шторм был не развязан, так и остался то есть мальчиком. Родион же имел уже потомство от осчастливленных им сук. На Владимира произвела самое тяжелое впечатление вязка собак, в которой он участвовал. По иронии судьбы, со стороны невесты Родиона, которую звали Фаина, в вязке участвовала хозяйка, муж которой столь не вовремя отлучился. Помогая собакам насладиться любовью, они сперва сняли с себя свитера. Потом, запарившись, помогая Родиону разобраться, где у девочки голова, а где хвост, сняли рубашки. Объясняя тому же Родиону, где у его невесты, которую он таки должен был сделать женою, перед, а где зад, несчастные хозяева взмокли, и футболки у них где прижимались к телу, а где избыточно открывали его. В общем, когда собаки кончили свое нехитрое дело, хозяева устали куда больше, чем собаки, а Володе перед сном всю неделю мерещились неуклюже соударяющиеся собачьи тела. И тут Владимир, рассказавший Лене на третий день знакомства вышеприведенную историю подробно и в лицах, услышал, как девушка, заслушавшаяся собачьей эротики, сама задышала чаще, будто от возбуждения... А потом, прощаясь, подарила ему короткий, но емкий и яркий, пропитанный джин-тоником первый поцелуй. А сегодня – ровно через неделю, Володя подсчитал – наконец-то благосклонно откликнулась на прозрачные предложения кавалера заглянуть к нему в гости или подняться к ней. Формально в любви они не объяснялись, но и этот момент был не за горами – Володя думал лишь, когда именно ему выдохнуть прямо в возбужденное Лениво лицо жаркую обветренную фразу “Я люблю тебя!”, как пароль, служащий пропуском в самые близкие отношения. Он знал, что это очень пошло, но согласитесь – любовь же не падает с неба. А эта вот синица, чья грудь сейчас разбухала и твердела, сладостно млея в сжавшей ее ладони Владимира, ну чем она была хуже того далекого, гипотетического, для многих и вовсе недостижимого журавля, который в небе? Краешком сознания Володя вспомнил свое пустое, глупое и далекое детское “честное слово”, что он женится лишь на той женщине, с которой готов будет прожить всю жизнь. Но ведь Владимир не только не собирался вступать с Леной в брак, но и не давал ей вовсе никаких, даже косвенных обещаний. В общем-то, даже воспоминание о далекой клятве, данной самому себе в день, когда Володин отец сбежал от Володиной мамы, лишь на малое мгновение коснулось измененного алкоголем сознания молодого человека. Ведь тем-то и ценно вино, что обыкновенно позволяет нам не думать о том, о чем думать бы не хотелось. А уж в чем Володя был уверен на 100 процентов, так это в том, что с этой женщиной он через каких-нибудь четверть часа будет практиковаться в физиологии размножения высших млекопитающих, доселе известной ему лишь по институтскому курсу – ведь он же как-никак был биологом. Вот и тогда Володя, с одной стороны, очертя голову растворялся в распаляющих ласках, а с другой, холодным и отстраненным взором ученого фиксировал изменения ритмов перемешивающихся, растворяющихся друг в друге страстных дыханий, чуть кисловатых от белого вина.

В мирной жизни люди всегда в чем-то убеждены, будто они сами располагают собою. А спустя какую-то маленькую минуту Владимир уже ни о чем не будет знать наверняка, заранее. В чем, скажите, может быть по-настоящему уверен человек, живущий на территории, оккупированной безжалостным врагом! “Сейчас”, – подумал Владимир, решившись осторожно, в первый раз как бы случайно, скользнуть рукою подружке в трусики – и не ошибся. Именно, именно сейчас. В тот самый миг. Началась Эпоха Оккупации, навсегда черным пятном омрачившая и без нее, увы, не слишком светлую историю Земли. Елена так никогда и не узнала, что по иронии судьбы именно в это мгновение Владимир решился уже на самые интимные ласки, которых она, собственно, и ждала от него сладостно долго и томительно.