Пастырь Вселенной

– Да, – кивнул Владимир.

– Так вот, у меня таких три, – и академик многозначительно и широко улыбнулся. – Как только в голове вашей, Владимир Александрович, зародятся мысли об отдыхе, прошу к столу. Чашка кофейку – и снова за работу. Вас устраивают условия нашего сотрудничества?

– Да, конечно, – смущенно пробормотал в ответ Владимир, понимая, что сегодня их номер гостиницы не дождется хозяев.

* * *

На деле люкс гостиницы “Триумфальная” с белоснежными простынями, бассейном и шведским столом не увидел своих гостей еще целых три дня. Разумеется, Володя и Петр Семенович спали-таки в эти трое суток, но ровно столько, чтобы иметь возможность работать дальше. Посменно, по два часа. Владимир, к своему облегчению, и сам втянулся в этот безумный ритм, заразившись азартом и одержимостью шефа. Каждый день, да что там день – каждый час дарил академику и его ассистенту новые открытия, которые неизбежно имели поистине мировое значение. Еще бы, открыть не новый вид или род, не новый отряд даже, но новый тип живых существ – это действительно попахивало Нобелевской премией. Более того, Владимир с каждой минутой работы с академиком убеждался в том, что сквирлы действительно инопланетного происхождения. А зрелище юного сквирла, выгрызающего себе путь на свободу из нахохленного трупа курицы, продолжавшей целые сутки сидеть на жердочке надгробным монументом самой себе, отснятое на камеру Владимиром, и вовсе было похлеще самых душераздирающих сцен подобных вылуплений, когда-либо создававшихся кинематографом. К концу третьих суток академик вызвал по мобильнику покинувшего ученых Пересядько, который, видимо, принялся искать помощи по другим каналам, и потребовал, чтобы тот вновь отвез его в деревню. Владимира же, разумеется, шеф опять с собою не взял – надо же было следить за состоянием молодого сквирла, с одинаковым энтузиазмом пожиравшего немыслимые для большинства земных существ количества разнообразной пищи. Володя изумлялся количеству видеопленки, которую мудрый академик взял с собою в это путешествие, и заполнял все новые и новые кассеты блохообразным зубастым созданием, росшим на щедрых лабораторных харчах не по часам даже, а по минутам. Наконец, Пересядько доставил небритого и осунувшегося до пугающего состояния академика обратно, в полевую лабораторию; тот, разумеется, сразу же бросился к вольеру со сквирлом, как мать к своему новорожденному младенцу, и весь прочий окружающий мир перестал для него существовать, утратив актуальность. Пересядько же, отозвав Володю на минутку к своему автомобилю, сказал, отдуваясь и потея:

– Владимир, позвольте задать вам нескромный вопрос.

– Да-да? – откликнулся Володя.

– Вы уверены, что это действительно академик Бадмаев?

Володя сперва даже не понял, куда клонит Роман Максимович – для него слишком свежим было зрелище курицы, разгрызаемой изнутри острыми зубками сквирла, и он подумал, что, быть может, Пересядько подозревает, что академик сам мог стать носителем инопланетного паразита. Потому Владимир с заметным испугом спросил у собеседника, который от высокой степени доверительности беседы чуть ли не прижимал Володю пузом к открытой дверце машины:

– А что, есть основания полагать, что с ним самим что-то не в порядке?

– Ну да! – чуть плаксиво взвизгнул Пересядько. – Но вы-то ответьте мне, этот человек действительно академик Бадмаев?

Володя сообразил, что ничего страшного с его шефом не случилось, просто раз уж Петру Семеновичу удалось эпатировать самого Владимира, то что можно сказать о простых людях, сраженных экстравагантностью поведения и все более диким видом московской знаменитости.

– Да, разумеется, – с улыбкой сказал Володя. – Во всяком случае, на момент прилета сюда это был действительно настоящий Бадмаев, у которого я работаю уже больше года. А что, если не секрет, выкинул он на этот раз, что вы даже решились спросить у меня о его подлинности?

Сгущавшиеся сумерки тронули синевой круглое лицо Пересядько, и он сам имел вид неземной и загадочный. “А может, это от передозировки кофе мне теперь везде мерещится что-то инопланетное. От такой работы кто хочешь сдвинуться может”, – мелькнула мысль.

– Ваш академик, – начал Пересядько, с какой-то даже гадливостью произнеся последнее слово, – собрал деревенских хлопчиков, всех – от пяти до пятнадцати годков, – и сказал, что даст по 20 долларов первым пятерым следопытам – так и сказал – следопытам, кто найдет фиолетовый камушек на поле, где впервые увидели сквирлов. Ну не безумие ли это? – возвысил свой и без того тонкий и зычный голос фермерский председатель. – Ну бывают ли фиолетовые камушки? Теперь наши несчастные хлопчики накупили на последние денежки в сельпо фонарики и собираются всю ночь искать! Ну ладно, он вас мучает, нас мучает – бумагу для военных не выдает, – так он теперь же и за детишек принялся. Но ее фиолетовых камушков в природе не бывает, так ведь?

– Бывают, – серьезно отозвался Владимир, сразу успевший оценить изящность хода мыслей академика. – Бывают. Это метеориты.