Пастырь Вселенной

Щелчок замка – и бледного, побелевшего заранее Владимира обдало волной горячего пота от неожиданности. За дверью стоял Юрий Зубцов, тот самый, с которым они когда-то давным-давно, в незапамятные времена отстреливали сквирлов. Сумевший, по общему мнению своих ребят, закадрить силлурианского эмиссара Лайну. И который – Володя это знал наверняка – не мог не быть одним из лидеров Сопротивления.

– Здорово, старик! – чувствительно хлопнул он Владимира по плечу, приводя в чувство.

Он улыбался такой широкой, открытой улыбкой, словно не было всех этих унижений и ужасов оккупации. Словно никто из его знакомых или соседей не был убит и не торговал своим телом на рынке.

– Вот, оказался в ваших краях в комендантский час, – сказал он, раздеваясь, – не выгонишь?

Володя с благодарностью разглядывал могучего вояку, который с порога устроил Владимиру первую проверку – никто из землян, под страхом смерти, не имел права принимать в своем доме чужака во время комендантского часа. Володя лишний раз восхитился военной выправкой, если не сказать грацией, этого крупного, широкоплечего мужчины, тем, как высоко он нес свою голову, каким веселым и жестким был прищуренный взгляд его карих глаз. “Вот кто обладал телепатией”, – мелькнуло у Владимира в голове. Ведь только вчера Володя впервые понял, что сумеет хладнокровно лишить жизни анданорского оккупанта. И уже сегодня его гостем был Юрий Зубцов, который, если остался жив, мог быть только участником Сопротивления.

– Так-так, что у нас сегодня на ужин? – потирая руки, протяжно спросил Юра. Его волосы с проседью поблескивали бусинками растаявших снежинок, лицо было спокойным и бесстрашным. – Ага, – констатировал он, заглянув под крышечку, – гречка. Ну, а с моей стороны будет тушеночка. Идет? – подмигнул он Володе.

Владимир очень хотел взять его за руку и сказать: “Я знаю, откуда вы; я согласен с вами сотрудничать”. Рука у Юрия Васильевича была сильной и мозолистой, где надо; сколько бы Володя ни занимался на своем тренажере, ему никогда не иметь такой руки, руки кадрового военного. Внезапно Владимир схватил Зубцова за руку и спросил со слезами, звеневшими в голосе:

– Скажите мне честно, вы из Сопротивления?

Ни один мускул не дрогнул на лице Володиного собеседника. Пожав руку Володи, он, в свою очередь, спросил:

– А у тебя есть какое-нибудь дело к Сопротивлению, так?

– Да, – ответил Володя, чувствуя, что горячая слеза радости все же перехлынула через барьер века и теперь сползает по щеке. – Да! – повторил он. – Я хотел бы вступить в ваши ряды.

Юрий вздохнул и незаметно забрал свою руку.

– Хорошо, – сказал он. – Я и не сомневался в тебе. Но имей в виду: партизанская война с Анданором – это тебе не охота на сквирлов. Усек?

Володя покорно кивнул и быстрым движением утер слезу. Он был рад, что патетическая минута миновала, и уж тем более ему было неудобно за свои слезы.

– Для тебя Сопротивление – это я. Понял? – спросил Юрий, открывая банку тушенки портативной открывалкой-брелоком.

– Понял, – откликнулся Владимир.

– И еще, – сказал Юра, многозначительно подняв указательный палец, – запомни. С Сопротивлением готовы сотрудничать почти все, через одного. Но толку от большинства из них нет никакого. Все надеются, – и прищур глаз Зубцова сделался почти полным, – что Сопротивление – это бесплатная жратва и какие-нибудь гарантии. Ничего подобного.

Юра взял вилку и отправил себе в рот изрядный кусок тушенки.

– Кашу твою ждать не будем, – с набитым ртом пробубнил он, – она только к утру сварится. Прежде всего, – продолжил он, подвигая к Володе банку вожделенного мяса, которое тот принялся есть с деланным безразличием, – ты должен быть способен ответить на четкий вопрос – способен ли ты убить анданорца? Не абстрактного, а конкретного, у которого под маской – почти такое же лицо, как у нас с тобою. Подумай – от твоего ответа зависит многое.

– Да, – спокойно ответил Владимир. Не слишком быстро и не слишком медленно. Юра в этом разбирался. В самый раз. И глаза у Володи тоже были правильные в этот момент – они будто подернулись тонким слоем бронебойного стекла. Юрий остался доволен.

– Верю, – одобрил он. – Еще я хочу подчеркнуть, – добавил Зубцов после короткой паузы, на протяжении которой в упор рассматривал Володино лицо острым и пронзительным взглядом, – что любое непослушание в Сопротивлении заканчивается смертью. И судьбу твою, если ты провинишься, будет решать не суд и даже не трибунал, а твой непосредственный начальник, то есть я. Усек?

– Да, – согласился Владимир. – Понятно.

– Хорошо, что понятно, – сказал Юра и вновь залез своей вилкой в банку с тушенкой. – Ты видел наши листовки? – добавил он, прожевав большую часть отправленной в рот такой вкусной, настоящей, как до оккупации, свинины в желе.

– Видел пару раз, – честно откликнулся Владимир.

– Там сказано, – Юрий поднял вилку и чуть ли не по слогам, с расстановкой произнес: – За пособничество врагу – смерть. Догадываешься, что я сделал бы с тобой, если бы ты не впустил меня в дом, испугавшись комендантского часа?