Пастыри. Четвертый поход

Битва тем временем все разгоралось. Еще пару раз прогремели мощные взрывы, раскидывая монстров Орды, а ноктопусы, выстроившись клином, с нечеловеческим, каким-то реактивным ревом врубились в клыкасто-когтистую мешанину, неистово работая своими черными клинками.

В этот момент Илье показалось, что все – восьмилапые спецназовцы Великого Круга одолели Орду и сейчас хтонические твари обратятся в бегство.

Но тут, словно по мановению волшебной палочки, из щетинящегося по краю прогалины кустарника выметнулись десятки, если не сотни небольших серых созданий, похожих на ожившие кучи тряпья, и ударили в тыл ноктопусам.

Серый шевелящийся ковер буквально покрыл собой восьмилапых, остановив их натиск. Теснимые ноктопусами к лесу чудовища Орды радостно взвыли – и накинулись на своих врагов. Некоторое время в сплошной массе сражающихся было трудно что-либо разобрать, но затем шум битвы начал стихать – как будто кто-то уменьшил громкость.

Все меньше и меньше хтонических тварей бросались в атаку, и все меньше и меньше ноктопусов вскидывали свои губительные клинки в смертельном замахе.

Илья, увлеченный невиданным зрелищем противостояния двух нечеловеческих армий, забывшись, встал – и едва не поплатился за это жизнью.

Видимо, кто-то из смертельно раненных ноктопусов, понимая, что битва проиграна, решил забрать с собой побольше врагов и привел в действие взрывное устройство такой силы, что от взрыва, прогремевшего над прогалиной, повалилось несколько деревьев, а хтонических тварей буквально разметало по окрестностям.

Впечатанный в дверцу «Троллера», оглушенный и ослепленный Илья судорожно хватал ртом воздух, пытаясь прийти в себя. Сквозь алую пелену он с трудом различил, как к нему ковыляет, перебираясь через поваленные березы, огромное темное существо.

Кое-как протерев глаза, Илья пригляделся – и замер. Прямо перед ним, буквально в пяти шагах возвышался порождением ночного кошмара ноктопус.

Выпуклый вороненый панцирь его обильно покрывала кровь, слизь и грязь. Шипы на наплечниках и налокотниках были обломаны, все три левые лапы-клешни безжизненно висели, но правые грозно сжимали зазубренные искривленные клинки, занесенные над Ильей.

Кривые толстые ноги ноктопуса, закованные в броню, глубоко ушли в снег. Судя по всему, весил гигантский гвардеец Великого Круга никак не меньше двух центнеров.

Плоский низкий шлем ноктопуса с узкой щелью для глаз походил на голову какого-то пресмыкающегося. Илье показалось, что он различает в темноте зеленые безжалостные глаза, смотрящие на него.

Лязгнув сталью, ноктопус сделал шаг вперед. Он, видимо, никак не мог взять в толк – откуда тут, на смертном поле, где яростно бились бойцы Великого Круга и твари Хтоноса, взялся живущий и смертный и что с ним делать...

Наверное, восьмилапый гвардеец все же убил бы Илью – просто на всякий случай, чтобы не получить удар в спину. Но судьба распорядилась иначе: когда три черных клинка уже взлетели в холодный предрассветный воздух, готовые обрушиться на беззащитного человека, из гекатомбы мертвых тел вырвалась вдруг живая зеленовато-желтая крылатая стрела и устремилась к ноктопусу.

Илья видел, как черный громадный воин легко, словно балерина, развернулся, одновременно уходя в сторону, но крылатый змей Зилант, что сжимал в своих кольцах «Троллер» под Средневолжском, оказался проворнее.

Он ударил ноктопуса головой в корпус, и восьмилапый с грохотом полетел в снег, потеряв все свои клинки. Зилант мгновенно обвил врага и принялся давить. Илья явственно слышал, как скрипела сминаемая броня, как рычал гвардеец Великого Круга, тщетно пытаясь освободиться...

Но на войне профессионал – всегда профессионал. Даже умирая, он найдет способ забрать жизнь своего врага. Когда рычание ноктопуса перешло в предсмертный хрип, восьмилапый последним усилием вскинул одну из своих бронированных клешней и вонзил единственный уцелевший налокотный шип глубоко в желтый глаз Зиланта.

Змей завизжал, забил хвостом, раскидывая вокруг грязный снег, но жизнь уже покидала его могучее тело, и вскоре он замер, бессильно распластав крылья. Одновременно с ним затих, задохнувшись в смятом, словно консервная банка, доспехе, и ноктопус.

И воцарилась над прогалиной звенящая, неестественная тишина...

...Два черных клинка поверженного ноктопуса торчали из сугроба, словно кто-то тянул из-под снега руку с растопыренными «викторией» длинными кривыми пальцами.

– Победа... – прошептал Илья и выбрался из снежной ямы, в которую его швырнул последний взрыв. Помахал руками, пару раз присел – вроде все цело, только в ушах шумит, голова кружится да еще безумно хочется в туалет.

Однако прежде чем облегчиться, он добрался до мечей ноктопуса, вытащил их и понес к машине.

Только тут он увидел, во что превратился джип. Стекла с пассажирской стороны выбиты, крыша пробита толстым корявым суком, крыло разодрано о торчащий из снега пень, дверцы вмяты...

– Да чтоб вашу мать... тридцать три раза без передыха! – с чувством выругался Илья, швырнул клинки на заднее сиденье и тут увидел Удбурда.