Пастыри. Четвертый поход

— Но я и вложился по чесняку! — кивнул Сергей и досадливо поморщился: — Да не в этом дело! Я хотел кайф от своих денег получать! Понимаешь? И начал пробовать — ну, чтобы не зря все, чтобы потом, на свалке, не обидно было за них… За эти… За бесцельно прожитые…

Рассвет встречал двадцать четыре часа в сутки — перелетал на вертушке следом за солнышком, жрал и пил все, что только придумать можно — соловьиные язычки, турлэ в соусе из глазниц осьминога, парные мозги откормленных гранатами обезьян… В книге какой-то вычитал про мороженое из женского молока — и даже его заказал!

— Б-э-э… — Толстяк потыкал растопыренными пальцами в три своих подбородка, изображая отвращение.

— Не «бэкай», мне в кайф было! Потом посетил все чудеса света, потом в гонках Париж — Даккар участвовал втихую, на львов охотился с масаями, на касаток с алеутами… Пил по-черному, девок трахал… Вот втемяшилось мне тогда в голову — трахнуть всех мисс каждой страны…

— Че-го? — Владимир вытянул губы трубочкой: — Ну-ка, ну-ка, ты мне и не говорил ничего такого…

— А-а-а… — Сергей махнул рукой, сморщился. — В каждой стране ведь ежегодно конкурс на лучшую девку проводится — ну, «Мисс Канада», «Мисс Малайзия», «Мисс ЮАР» там и прочее… Вот я и решил всех миссей этих трахнуть. За любые бабки. Ну, не обязательно действующих, этогогодних, можно и прошлогоднюю, главное, чтобы она мисс была…

— Ну и?… — сально ухмыльнулся толстяк.

— Сделал… — кивнул Сергей: — Влетело мне это… В крутые бабки влетело, короче. И ведь понимаешь — не запомнилась мне ни одна! Так, бабы и бабы, делов-то. Сто девяносто два государства, ну, понятно, мисс далеко не во всех выбирают, но штук сто я оприходовал… И ни одной зацепки! Хотя вру — была одна. Мисс Беларусь. Алена. Я, ну не сам, конечно, пиарщики трудились, ей это непристойное предложение отправили по почте — мол, тыры-пыры, все такое, и любое желание ваше станет явью! Она, как и все они, согласилась, конечно же, вот только желание у нее было… Не дом, не миллион долларов, не яхта, машина там или золота пять кило… Она мне позвонила и говорит: «Я согласна, только сделаем мы это на смотровой площадке статуи Свободы в Нью-Йорке…»

Вов, ты меня даже не спрашивай, во сколько мне это обошлось… Но — сделал! Точнее, она меня сделала… Высокая, худенькая, прозрачная такая, а как ногами обхватила и давай насаживаться — я темп не выдерживаю, кричу ей — красавица, притормози! А она шипит в ответку: «Вот так! Вот так! Вот так я гребу тебя, твои гребаные деньги и весь это гребаный мир!» Уф… Еле живой ушел. Я ей сто тысяч баксов дал, так просто, на чай, так она мне их в рожу кинула в аэропорту в Минске… Ух и баба…

«Тьфу ты… — передернуло Илью, — я этих уродов уже устал слушать. Твари, довели страну до ручки, а народ — до озверения. Интересно, откуда у скромной старушки бабы Качи эта запись?»

— Серег, ты закруглять этот вечер воспоминаний скоро будешь? Мне к пяти на встречу… — Владимир постучал холеным ногтем по стеклу блеснувшего бриллиантами «картье» на запястье.

— Да погоди ты, успеешь, к самому главному подхожу… — Сергей встал, прошелся по кабинету, повернулся к толстяку спиной и вновь заговорил:

— После всех этих приключений, мать их в рот, понял я, Вовка, что и без денег человек несчастлив… Но вот и с деньгами он счастливым тоже не становится! И решил я сыграть сам с собой в игру одну замечательную. Загадал — если выиграю, по-другому жить стану. А если проиграю…

Словом, вложил я в барабан своего коллекционного кольта патрон сорок пятого калибра, крутанул этот самый барабан как следует, ствол точно в лоб себе упер, глаза зажмурил — и…

Сергей громко щелкнул пальцами, поворачиваясь к оторопевшему Владимиру:

— И я выиграл!

— Ну, ты совсем дурак! Мля, тупень конченный! — толстяк вытащил носовой платок и вытер вспотевший лоб. — Когда это хоть было-то?

— Пять лет назад…

— А-а-а-а… А потом выборы, Госдума… И появился «Северный проект»? Теперь понятно. Грехи искупаешь, партнер? — Владимир презрительно сузил свинячьи глазки.

Бритый Сергей между тем продолжал:

— Не, Вова, все сложнее. Сел я тогда, с кольтом в руке, и задумался — на хрена живет человек? Что он оставляет после себя? Ну понятно — дехканин какой-нибудь в Афгане — двадцать душ голодных детей. Лесник в Сибири — десять гектаров леса. А вот я, что я после себя оставлю? Оттраханных мисс? Кучу никому не нужных денег?

И решил я, Воха, войти в историю…

— К-ку-уда? — вытаращился толстяк.

— В историю, в мировую, ну и в нашу, отечественную, само собой. Как спаситель этого самого Отечества!

— Тьфу ты! Сережа, ну хорош лабундеть-то! Ты дело говорить будешь? — Владимир заерзал в кресле, скривив недовольную мину.

— Буду, Володенька, буду, вот сейчас как раз и начинаю! — Сергей вдруг неожиданно ловко встал на руки и прошелся по кабинету туда-сюда, потом впрыгнул в кресло, плеснул себе кальвадоса и поднял стакан:

— За Россию!

Выпив, он закурил и сквозь клубы сизого дыма спросил своего визави: