Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ)

Она извлекает из сумки маск-плащ. Накидывает его на законника — на всю длину Тербенно плаща не хватает, ноги так и остаются на мостовой.

— Так что перед нами стоит вечный вопрос — что делать с телом?

Зеваки не осмелятся сунуться в непонятный туман, где видели кровожадного варга с алапардами и законника (непонятно, что хуже). Но туман рассеется, и тогда они тут всё по дюйму обнюхают.

— Ладно, поднимайте его и потащили. Подальше, в темноту.

Олкест стоит, не двигаясь. В темноте и тумане Гриз не видит его лица — и радуется этому.

— Вы что… собираетесь его где-то тут оставить?!

— Нет, собираюсь с собой прихватить. Тащите, говорю! Я разверну транспортный артефакт, но пока придется его хоть с улицы оттащить. Потом я попробую раздобыть носильщиков или экипаж…

Янист Олкест неловко хватает Тербенно за ноги. С такого расстояния можно увидеть лицо Рыцаря Морковки: рот и нос у него скрывает маска, но вытаращенные глаза очень даже выразительны.

Гриз Арделл молча наклоняется и подхватывает законника под плечи.

И особенно остро ощущает — как же ей недостаёт Лайла Гроски.

ЛУНА МАСТЕРА. Ч. 5

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Хотелось быть в Энкере.

Среди милых легенд вроде всесильного дитятки. На улицах, наполненных воплями прорицателей и торговцев.

Где-нибудь рядом с Гриз Арделл — упоительно, восхитительно нормальной Гриз Арделл… по сравнению вот с этим вот всем.

После того, как милейшее начальство сорвало операцию «Яприль, скажи алкоголю нет» — нам довелось нехило так побегать. Мел полагала, что мы можем куда-то да успеть, и плевать хотела на мои аргументы, что, если уж пьянчуга ломанулся за спиртным — за ним успеть совершенно невозможно.

Пессимизм победил с разгромным счетом, и финалом нашего забега стала одна из давилен Вельекта. При давильне был еще и погреб с неплохой коллекцией булькающих бочек.

После визита яприля коллекция сильно уменьшилась. Погреб плавал в вине, там и сям сиротливыми ладейками проплывали осколки бочек. К подтопленному погребу прилагалась куча перепуганных давильщиков, да еще сам папаша Вельект: рабочие рванули за хозяином, так что он как раз успел на последнюю стадию свинской дегустации.

Горячая южная кровь дала себя знать. Когда добродушный Вельект узнал, что его вино пьет какая-то там скотина — он впал в изумление и буйство и ринулся крушить врага. При этом, судя по рассказам очевидцев, орал так громко и такими словами, что яприль, который уже изрядно выпил и нацелился подремать, проснулся и чуть не утонул в мальвазии.

Винодела спас его напор и добродушный нрав свиночки. Яприль решил, что связываться с невменяемыми вопящими южанами — себе дороже, в панике проломил стену погреба, вывалился в соседнее помещение, разнёс там две перегородки, выбрался по ступеням к свету, а потом уже дал дёру.

Мы принеслись, как раз когда давильщики соединенными усилиями извлекали насквозь мокрого Вельекта из подвала. Вокруг бегали и голосили женщины. На травке под лунным светом сиротливо лежали остатки двери. В целом, картина была такой, что подоспевший вслед за нами Лортен начал с готовностью цитировать что-то из древних эпических поэм. О разгроме на поле брани.

Мел задержалась секунд на тридцать — оценить обстановку. После чего решительно всех обозвала идиотами и кинулась дальше по следу яприля. Бросив мне на бегу: «А вдруг он заснет с перепоя».

Я проводил Следопытку взглядом, борясь с приступами колотья в боку. Никогда не считал себя в особенно плохой физической форме, но темпы питомника заставляли как-то… пересмотреть свои нормы. Что Арделл, что её сотрудники были мало что шустрыми — еще и какими-то двужильными.

Потом я худо-бедно восстановил картину ночного позора — ну, а потом уж принялся за сглаживание свинского конфуза с Вельектом. Магнат впадал то в бешеный южный гнев, то в лютое южное веселье («Муа-ха-ха, так я своё вино точно не пробовал… гы-гы, я промариновал свои окорочка как следует! Но убытки! Эта тварь ввела меня в убытки!»).

Пришлось отрядить кого-нибудь, чтобы проводили домой Вельекта, печально облизывающего усы насыщенного винного цвета. И организовывать спасение тех бочек, которые яприль не перебил. И остатков, которые из бочек выплеснулись (хотя вон у работничков глазки блестят — видать, остатки-то не пропадут).

И всё это под страдания работников давильни, сбежавшихся сторожей, родственников сторожей, друзей родственников сторожей — толпа набежала со скоростью алапарда. Слухи по ней разлетались на неистово-южный лад, так что ночь подрагивала от историй о хтоническом свиноподобном ужасе, покусившемся на святое.

Пламя яприль начал извергать на десятой минуте изложения.

Через полчасика яприлей в рассказах стало трое.

Хотя, может, это из-за того, что всё вокруг пропиталось вином.

В общем, когда небо слегка издевательски обозначило рассвет — у меня болели окорочка (от беготни), голова (от воплей), совесть (от провала задания), а больше всего — желудок, ибо ночные тревоги всегда сказывались на мне примерно одним чувством — голодом.