Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ)

– Я не помешаю, нет? Я иногда прихожу сюда посидеть по ночам. Здесь теплее, чем в спальне, и вода, и зелень.

Голос у неё тихий, воркующий – Голубица. Порхает на пуф с подушечками у фонтана, улыбается виновато:

– Муж часто с отцом и братьями засиживается в кабинетах, решают дела. А мне в замке не по себе одной. Тут… знаете, болота, коридоры эти. И все так смотрят, даже слуги. И совсем не с кем поговорить. А мне про Вейгорд так интересно, там же море… я прямо обрадовалась, когда вас увидела. Я, наверное, кажусь вам неотёсанной, да? Ой, и я сама из Айлора, это же ничего?

Кожа у неё смугловатая, глаза и волосы – чёрные. Улыбка мягкая и малость виноватая. Рыцарь Морковка прямо тает.

– Госпожа Линешент…

– Мелейя, – умоляет Голубица. – Тут так много церемоний вокруг. А я к ним не привыкла, я не из аристократии. У папы были свободные взгляды.

– У вашего отца? А как тогда…

Голубица рада рассказать – похоже, ей остро не хватало слушателей. Для истории о том, как это дочка магната выскочила замуж за аристократа первого уровня. Слушаю краем уха про поместье в Айлоре, про папочку, который разбогател ещё до Плесневого Мора на тканях и нарядах, из простого торговца вырос в магната такого уровня, что был на свадьбе Эвальда Шеннетского.

– Во время Плесневого Мора мама умерла, я её почти не помню… а папа всё время проводил со мной, он не торопил меня замуж, говорил: ты выйди за того, кого полюбишь, я только хочу, чтобы моя звездочка счастлива была… он звездочкой меня звал… А потом, когда папа умер, было много предложений. Ну, я уже была перестарок, двадцать семь лет, а внешность, видите, тоже, не очень, зато папа же оставил мне всё состояние. А Джио как-то приехал просто из-за векселей, он хлопотал о делах семьи. И мы… много разговаривали, и потом он сделал мне предложение. Я сначала думала: это же Линешенты, понимаете, герб, дом, кровь… но он был таким усталым, печальным. И я решила быть с ним.

Прямо-таки расцветает, когда говорит о муже. Всё-всё готова описать: и как ухаживал, как готовились к свадьбе, сколько было гостей… Морковка слушает с образцовым вниманием, всем видом гласит: «Гляди, как бывает!»

Угу. Знаю я, как бывает. Когда аристократы в долгах – бывает, женят младших сыновей на богатых, но незнатных девушках. Только вот сыновья быстро вдовеют – ещё до первых наследников.

Грызи, похоже, думает о том же, потому что спрашивает:

– А Линешенты не были против брака?

– Скрепя сердце меня приняли, – вздыхает Голубица, теребя шаль. – Были, конечно, любезны, но давали понять, что я не одна из них. Особенно сёстры Джио. И жёны его братьев – они-то аристократки, тоже первого круга. Знаете, когда случился скандал? Не после свадьбы, а через год назад, когда мы с Джио… вот…

Кольцо на мизинце – еле заметная вязь символов, распластавшая в центре крылья птица. Тонкий магический узор на коже вырастает из серебряного колечка. Идёт по всей ладони и уходит под рукав.

– Джио мой феникс.

Значит, правда любит. Провести обряд Полного Брачного Единения без чувств – это надо быть совсем отбитым. Брачующиеся с момента обряда всё больше сливаются в единое целое. Чувствуют боль друг друга. Ощущают мысли и эмоции. Делят пополам болезни – один может вытащить другого, если что.

Половинки, словом. Фениксы. В полном соответствии со знаком на кольце.

– Вы, наверное, скажете: это так старомодно. Но я так счастлива, что он всегда со мной, – прижимает руку к сердцу. – И я чувствую его любовь и тепло, постоянно, и вот, мы не могли зачать ребёнка, а теперь… Только, конечно, тяжело разлучаться, и я решила приехать сюда вместе с мужем, а так я не люблю тут бывать. Но Джио нужно поддержать: надо быть рядом, особенно если трудно…

Вздыхает и смотрит на Грызи тошнотно-ласково, влажными глазами. Вся такая доверительная: наизнанку.

– Я ещё в детстве читала, что у каждого человека где-то есть свой феникс. Но понимала это не напрямую – будто, это не птица, а другой человек. Который для тебя как феникс. Твоя пара. Вот… А у вас есть…

– Нет. У меня нет… феникса, – тихо отвечает Грызи. Мне смешно от прищура Морковки. Небось, думал, что она Нэйша назовёт. – А почему вы сказали «трудно»?

– Что? Джио? Да, ему трудно здесь, я же чувствую, – Голубица стучит по виску. – Он же мой феникс. Вот сейчас он устал, и ему грустно, и он хочет скорее уйти. Они, наверное, опять спорят с братьями, ну или с отцом. Это так несправедливо.

Может, я смогу залезть в домик к геральдиону. И заткнуть уши его подстилкой. Ясно, конечно, почему Голубица это всё вываливает: ей одиноко, а у Грызи лицо понимающее. И слушать она умеет как никто – вот эту Мелейю и развезло.

Но мне-то оно не сдалось совершенно.

– Понимаете, мой Джио… он для семьи как отрезанный ломоть. Паршивая… коза?

– Овца, – поправляет вежливо Принцесска.