Пастыри чудовищ (СИ)

Комнату нам отводят ту, в которой живёт Сирил.

* * *

— Я, собственно… могу его отсюда убрать, да…

Крол озаботился нас самолично отвести на ночлег. В дальнюю комнату, оборудованную «для зачуханских гостей».

Но для горевестника, который восседает себе в клетке, в самый раз.

— Хотел разместить в холле… но Эрзабелла вообще против животных в доме, а тут посчитала это дурновкусием… И Эгерт не согласился, чтобы в его комнате…

Смотрю на горевестника, он на меня. Пристально оценивает чёрными глазками. Серо-серебристый, перья чуть встрёпанные. Умный, подозрительный взгляд.

— …а для птиц у меня еще не готово помещение, и, собственно, Сирил первый экземпляр, который я решил…

Грызи уже положила сумку, теперь рассматривает горевестника так же пристально, как я.

— Почему вы вообще вздумали приобрести халадриана? Странный выбор для домашнего питомца.

— Подарок сыну на день рождения, — Крол обиженно моргает маленькими глазками. — Эгерт же интересуется живой природой, а здесь уникальный образец — говорящий халадриан, обученный.

Обученный горевестник с подрезанными крыльями, да. Нахохлился и хмуро крутит головой по сторонам. В клетке ему не нравится.

— Сирил. Сирил, дорогой, — умильно воркует Крол, нагибаясь к клетке, — скажи что-нибудь, ну же, давай…

Горевестник смотрит на него как на идиота. Потом отверзает клюв и со смаком выдает:

— Кишки.

Моргойл-старший спадает с лица.

— Вообще-то, мне обещали, что он будет предрекать… полезное. Знаете, торговец утверждал, что он вполне обучен и сможет видеть будущее… ну, или хотя бы просто воспроизводить осознанные фразы.

— Кишки, — стоит на своём Сирил. На птичьей физиономии — открытое удовольствие. — Кишки. Кишки. Жра-а-а-ать.

Моргойл бормочет, что вот, сынку-то не понравился подарочек. Почему-то. Грызи без церемоний вскрывает клетку, вытаскивает горевестника, расправляет и ощупывает крылья, шепчет «Вместе…»

— Действительно, говорящий халадриан. И неплохой запас слов. И характер тот еще, я гляжу… подержи-ка, Мел.

Чешу птаху голову. Сирил с удовольствием покряхтывает. Над черными глазами у него — по два темно-сизых перышка. Будто ехидно изогнутые брови.

— Одна лапа искалечена после ловушки, хвостовых перьев недостает, маховые обрезаны… Кто им занимается, господин Моргойл?

— Мой второй дрессировщик знаком с ним, так сказать, однако его специальность… гм… далека от птиц. Но я стараюсь, чтобы у него был сбалансированный рацион, и чистка клетки…

Грызи качает головой, прерывая этот поток.

— Горевестники — стайные птицы. Им непременно нужно общение, если не с себе подобными — то с людьми. Этот скучает. Он привык к людям, и внимание ему нужно уделять постоянно. Работать и развивать речь.

Крол маниакально пучит глазенки. Обещает, что вот с завтрашнего дня прямо и начнет. Приставит кого-нибудь компетентного к Сирилу для занятий — так и говорит, компетентного. Потом раскланивается и вылетает по зову колокольца на ужин. Не переставая строить восторженные планы.

— Кишки, — мстительно говорит ему вслед Сирил.

И подставляет голову под мои пальцы, поглядывает требовательно. Даже пощипывает — показывает симпатию.

В жизни не держала в руках горевестника. Их мало можно встретить в неволе: не ловят, так, истребляют. Поселить в доме — вдруг беду на себя навлечёшь. Притащит на крыльях или на хвосте принесет… Крол, видно, совсем отбитый, раз подарил такое сынку.

— Он правда сможет говорить? Осознанно, в смысле.

Грызи потрошит свою дорожную сумку и первым делом кидается к Водной Чаше на столе. Спасибочки Кролу за такую роскошь.

— Да он и сейчас может.

— Угу. Только темы странные подбирает.

— Ему тут просто не нравится, вот он и… погоди-ка, вызову кой-кого.

Следующий час Грызи убивает на отчеты с переговорами. В питомнике всё спокойно — Конфетка отчитывается насчёт больных животных. Пухлик добавляет пару ласковых про егерей — опять квасили с Дрызгой, стало быть. Дождались, что мы в отъезде.

Пухлика Грызи посылает узнать насчет дрессировщика, Криклэнда. Добавляет короткое: «Всё, что сможешь». Вытаскивает сквозник из Водной чаши.

Сирил вовсю ластится ко мне — ни дать ни взять скворец, одуревший по весне. Мы с ним вместе решаем, что клетка у него — слишком тесная. Еще и орешков, небось, мало дают. Не говоря уж о том, что и пообщаться тут не с кем.

— Отстой, — уныло соглашается горевестник. Сразу видно, кто в поместье самый умный.

— Может, он смог бы разговаривать, — говорит Грызи, которая решила поплескаться над умывальником, — осмысленно. Если бы с ним поработать по-настоящему, постоянно и с любовью. Но даже в этом случае он будет скорее выдавать то, что ощущает, как халадриан. Чутьем. Например, кто в наибольшей опасности. Или кто раньше умрет.

— Ну, и кто же здесь умрёт? — спрашиваю у Сирила полушутливо.

Горевестник склоняет голову набок.

— Эгерт.

Грызи медленно поворачивает лицо от умывальника.

— Эгерт! — оживляется Сирил на моей ладони и хлопает подрезанными крыльями. — Эгерт, Эгерт, Эгерт… кишки.

— Та-а-ак, — говорит Грызи, распрямляясь. — Интересно бы знать, давно у него это или не очень. В любом случае, халадрианы обычно чуют беду за сутки-трое…