Пасынки фортуны

И, оглядевшись, увидел, что все мужики стоят хмурые возле его нар. Он неохотно сел.

_— Вставай! Одевайся! — командовал Дядя.

_— Мне ни к чему. Я отдыхаю, — лег Дубина. Аслан схватил его за ворот рубахи. Рванул с силой. Рубаха треснула. Порвалась донизу: — А ну! Живо!

_— побагровел Дядя. И дал затрещину.

Дубина вскочил. Глаза кровью налились. Но понял, сейчас сцепиться с Дядей бесполезно. Но ведь он заставляет идти на работу. Вкалывать. А это значит

_— вылететь из закона. Нет! И Дубина снова полез на нары. Лег. Тогда мужики вмиг схватили его в охапку, выкинули из барака. Тут же закрыли дверь и, не оглядываясь на Дубину, пошли работать.

_— Вот так кенты! Свои законы заимели. Силом заставляете! Ладно же. Придет и мой час. Сочтемся, — скрежетал он зубами вслед бригаде.

Но голод делал свое. И через день Дубина сам встал вместе с мужиками. Молча на работу пошел. Думалось ему, что кенты из других бараков помогут продержаться до посылок. Но те сами жили еле-еле и делиться жалкой пайкой не хотели. Посылки? Ого! Услышав о них, воры рассмеялись в лицо Дубине.

_— Одну в месяц получишь. Да и то при хорошем поведении. Много ль на одной продержишься? Два дня от силы! А потом? Зубы на полку! А ты в долг просишь. Отдавать чем будешь? За взятую пайку две отдать придется. За весь срок не рассчитаешься. Так что сам выкручивайся. А на посылки не надейся. Мы на первых порах тоже ждали. От своих. Да только скорей сдохнешь,

чем дождешься. На воле все на обещанья щедры. А попал— и забыли. Не ты первый. Знаем мы эти жданики, — мрачнели воры.

Дубина пробовал отнимать пайки у сявок других бараков. За это опять в штрафной изолятор едва не попал. Пришлось уступить. Но не столько бригаде, сколько собственной требухе, которая вот уж вторую неделю подряд не только звенела, а орала пустотой. Есть просила.

Дядя, заметив Дубину, вставшего с нар, все же предупредил бригаду: не давать тому в руки ни топора, ни пилы, ни молотка. Пусть таскает бревна. Силы у него хватает. За двоих один справится.

Дубина вначале еле поворачивался. Неохотно перетаскивал бревна. Больше мешал. На него ворчали, покрикивали. Кое-как промучились до обеда. И Дубина понимал, что пользы от него нет. Но все ж поплелся в столовую вместе со всеми. Аслан молчал. Но когда бригада заняла свой стол, Дядя подвинул мужиков, освободив место Дубине. Тот поспешно уселся.

_— На! Лопай! — передал ему Аслан суп.

_— Равняй зад с мордой! — подхватил кто-то. Дубина ел торопливо, взахлеб.

_— Жри спокойно. Не отнимут, — сказал Дядя. Дубина мигом проглотил свой обед. Вроде теплее сало в животе, но сытости не почувствовал.

_— На еще, — подвинул Аслан свое. Дубина съел и это, не сморгнув.

_— Теперь до ужина терпи. Ведь сколько уже путем не ел. Сам виноват. Сразу досыта нельзя. Окочуриться можешь. Понемногу требуху к жратве приучай. Там втянешься, — говорил Дядя так, будто ничего не произошло меж ними.

После обеда Дубина стал покладистее, поворотливей. Не огрызался на мужиков. Не смотрел зверем. А и не заговаривал. И на шутки не реагировал. Часа через два он совсем выбился из сил с непривычки. Аслан это первым заметил. Вытащил из кармана кусок хлеба:

_— Ешь. Да перекури. Но недолго.

Дубина хотел поколебаться. Для форса. Но потом испугался. А вдруг Дядя раздумает? Желающих на пайку и курево нашлось бы! А кто нынче Дубина для Дяди? И выхватил хлеб. Кусок целиком в рот запихал, чтобы поделить было нечего. Проглотив, закурил. Сел на бревно, пыхтел самокруткой и свое обдумывал: «Хорошо, что и здесь свой. Хоть и падла. Вкалывать заставил. Но не сдыхать же с голоду. Вон и жратвой поделился. Другие и не подумали. Дядя, пусть лярва, а покуда заботится. Как знать, что дальше будет. Но на нарах ни черта не вылежишь».

Когда стало темнеть, мужики сложили инструмент, пошли на ужин. Аслан окликнул Дубину. Тот поторопился закрепить штабель. Но наспех. И едва отошел, бревна с грохотом посыпались на землю. Нагнали Дубину вмиг. Сшибли с ног. И… Покатились, гремя по ногам, рукам, обгоняя друг друга.

_— Мужики! — рявкнул Аслан. Он кинулся навстречу бревнам, завалившим Дубину.

Бригада поняла. Без слов бросилась помогать. Остановили бревна. Вытащили незадачливого торопыгу. Тот охал, кряхтел. Потирал ушибы, но… Никого не ругал. Ему помогли встать. Оглядели.

_— Да ничего с ним не станется. Он сам больше штабеля. Его дубиной не пришибешь.

_— Отлежится, отойдет!

_— Отоспится и все.

_— Ладно, пошли, может, и впрямь обошлось, — позвал Дядя. Дубина прошел несколько шагов и вдруг в глазах темнеть стало. Он остановился. Ноги дрожали. Нет! Никого не хотел звать на помощь. Это независимо от него сорвалось:

_— Дядя! — И тут же ткнулся лицом в землю, словно в пропасть провалился.