Пасынки Степи

– Гад, ты че творишь!? – порывистый и быстрый на реакцию Аманжол резко шагнул к мужчине. Маленький мальчик при виде агрессии натренировано стал плакать, пытаясь спрятаться в складках халата мамы.

Громкий звонок сотового телефона прервал сцену. Продолжая внутренне клокотать от ярости, разъяренный визитер быстро вытащил из внутреннего кармана пиджака трубку. Неожиданно шальная мысль пришла ему в голову.

– Да, майор! – громко крикнул он.

– Аманя, это я, – удивленно произнесла Асем.

– Майор, я на месте. Случай тяжелый. Машину пошли за мной.

– А, поняла, – в трубке раздался тихий смех, слышный только ему.

– И камеру подготовь. Только не общую, четвертую. А девятую, ту самую. Да, да, где насильники, убийцы сидят. Закроем его на двадцать четыре часа. Пусть его опустят по полной за это время. Да, дай указание. Пусть встречают. Чтобы инвалидом вышел оттуда!

– Есть, мой генерал! – помимо слов невидимый воздушный поцелуй ярче всего выражал восхищение мужем.

Во время телефонного разговора незваный гость, не отрываясь, смотрел на хозяина квартиры. В глазах пьяницы и дебошира отражался ужас от картины будущего, отчетливо нарисованной незваным гостем.

– Пошли! – рыкнул фейковый служитель правопорядка сам еще не зная, что делать дальше.

В холле ожидая лифт, Аманжол наблюдал, как семейного тирана била мелкая дрожь от страха. Маленькими шагами на непослушных ногах тот подошел к подъехавшему лифту, но нерешительно остановился, так что пришлось грубо подтолкнуть его в развернутые двери.

Как только они оказались в кабине лифта, ведомый рухнул на пол и вцепившись крепко в настенные поручни стал жалобно причитать: «Я не выйду, я не выйду. Простите меня, пожалуйста». Крупные слезы стекали по небритым щекам, но он их не утирал, боясь освободить руки.

Слабая собака, чувствуя силу другого пса, подставляет открытую шею, сдается без борьбы, поджав хвост, подползает к более мощному зверю. Так и семейный тиран, позорясь, стоя на коленях, униженно и жалостливо просил пощады. Гадливо и брезгливо от всего увиденного стало Аманжолу. Поэтому он принялся избивать вначале ногами. Лениво пнул по руке. Не встретив сопротивления, услышав лишь жалостливый всхлип, пнул уже по лицу. Острие ботинка порвало кожу на скуле. Войдя в кураж, наметив цель, с размаху воткнул кулак в раскрытый бок. Потом пошли серии из акцентированных ударов.

Когда лифт приехал на первый этаж, и раскрылись двери перед немногочисленными ожидающими, то ужасная картина предстала им. Прилично одетый мужчина, яростно дыша, четко проговаривал каждое слово скулящему окровавленному человеку, не встающему с колен и прикрывающему голову обеими руками: «Сегодня я тебя не забираю. Только попробуй обидеть домашних. В следующий раз будет гораздо хуже».

Тяжело возвращаться из приграничного состояния в привычный спокойный образ. Когда уходишь за грань гуманного, когда прощаешься с цивилизованным миром, переход в обратное состояние тяжел. Те, кто давал волю своему первобытному животному началу, кто чуял запах крови, тот поймет.

Поэтому судья и палач в одном лице не сразу поспешил домой. Не хотел, чтобы семья видела его в таком состоянии. Сняв по пути душащий галстук и спешно пройдя квартал, он в знакомом заведении залпом выпил сто граммов коньяка, не чувствуя обжигающую жидкость.

После этого происшествия мужчина был удивлен резко проявившимся интересу к нему со стороны жителей дома, а особенно, со стороны молодых женщин. Сталкиваясь во дворе, одинокие мамаши с детьми, да и просто дамочки приветливо и многозначительно улыбаясь здоровались, провожая его взглядами.

Обычным вечером, ужиная всей семьей, Аманжол недоуменно говорил жене.

– Представляешь? Какой-то сосед полчаса нес всякую чушь мне про ситуацию со своей машиной. В конце пожаловался, что проблемы с установкой на учет.

– А ты? – подкладывая дымящий кусок мяса в тарелку мужа, спросила Асем.

– Я в замешательстве. Не стал спрашивать, почему это он мне все рассказывает. Тактично головой покивал его проблемам и ушел.

– Так теперь весь дом думает, что ты прокурорский, – спокойно ошарашила новостью жена.

– А!? – муж резко вскинул голову, отрываясь от вкусного жаркого.

– Так и есть. После того случая в чате такое оживление было. Все строили догадки, кто ты и в конце концов решили, что с прокуратуры.

– Да ну? – откидываясь на спинку кухонного стула, протянул удивленно он.

– Что за случай? Что за случай? Почему мы не знаем? – перебивая друг друга, громко спросили дети.

– Ваш папа проучил одного негодяя.

– О, наш папа супергерой! Как Человек-Паук.

Уже поздно ночью в спальне расслабленная и довольная Асем, доверчиво склонившись над засыпающим мужем, загадочно прошептала:

– А больше всех в чате женщины одинокие тобой интересовались.

– Угу, – не раскрывая глаз, чтобы не выдать себя, пробурчал Аманжол.

– Что «угу»? Смотри у меня, – хлопнула ладошкой по груди мужа Асем, играя роль ревнивой жены.

– Ладно, спать давай. Завтра рано вставать.

– Да, этот полет в Атырау такой неудобный.