Пасынки Вселенной. История будущего. Книга 2

– Мастер, может быть, я и не первый умник, и, видит Боже, мне никогда не приходилось размышлять о политике, но я твердо знаю, на чьей я стороне.

Он кивнул:

– Этого достаточно. Мы не можем ожидать, что каждый из нас станет Томом Пейном.

– Кем?

– Томасом Пейном. Но ты о нем никогда не слышал, конечно. Когда будет свободное время, почитай о нем, у нас есть библиотека. Очень вдохновляет. Теперь о тебе. Конечно, нетрудно посадить тебя за стол. Твой друг Зеб проводит за ним по шестнадцать часов в день, приводя в порядок наши бумажные дела. Но мне не хочется, чтобы оба вы занимались канцелярщиной. Скажи, что было твоим любимым предметом, твоей специальностью?

– Я не успел специализироваться, сэр.

– Знаю. Но к чему у тебя были склонности? К прикладным чудесам, к массовой психологии?

– У меня неплохо шли чудеса, но боюсь, что для психодинамики у меня не хватало мозгов. Я любил баллистику.

– К сожалению, у нас нет артиллерии. Я мог бы позаимствовать технического специалиста в отделе морального духа и пропаганды, но если нет – значит нет.

– Зеб был в нашем выпуске первым по психологии толпы, Мастер. Начальник Академии уговаривал его перевестись в Духовную академию.

– Я знаю об этом, и мы постараемся использовать Зеба, но не здесь и не сейчас. Он слишком увлекся сестрой Магдалиной, а я не люблю, когда парочки работают вместе. В критической ситуации это может плохо отразиться на их суждениях. Теперь о тебе. Как ты думаешь, а не получился бы из тебя хороший убийца?

Он задал этот вопрос серьезно, но как-то походя. Я с трудом поверил собственным ушам. Меня всегда учили – и я принимал это за аксиому, – что убийство – один из страшных грехов, подобный кровосмешению или богохульству… Я еле заставил себя произнести:

– А братья прибегают… к убийству?

– А почему нет? – Ван Эйк не спускал с меня взгляда. – Мне интересно, Джон, ты убил бы Великого Инквизитора, если бы тебе представился такой шанс?

– Разумеется! Но я бы хотел это сделать в честном поединке.

– И ты думаешь, что они когда-нибудь дадут тебе шанс на честный поединок? А теперь давай вернемся в тот день, когда Инквизитор арестовал сестру Юдифь. Представь себе, что у тебя была бы единственная возможность выручить ее – убить Инквизитора ножом в спину или отравить его. Что бы ты сделал?

Я ответил не колеблясь:

– Я бы его убил!

– И тебе было бы стыдно, ты бы раскаивался?

– Никогда!

– Видишь, как ты заговорил! А ведь он лишь один из многих мерзавцев. Запомни: человек, который ест мясо, не имеет морального права презирать мясника. Каждый епископ, каждый министр, любой человек, которому выгодна тирания, вплоть до самого Пророка, – прямой соучастник всех преступлений, которые совершает инквизиция. Человек, который покрывает грех, потому что это ему выгодно, такой же грешник, как тот, кто этот грех совершил первым. Осознаешь ли ты эту связь?

Может показаться странным, но я все это понял сразу. В конце концов, последние слова мастера не противоречили тому, что говорилось в Писании. Правда, меня поразило такое его применение.

Мастер Питер продолжал:

– Но учти – мы неприемлем возмездия. Возмездие – прерогатива Господа. Я никогда не пошлю тебя убить Инквизитора, ибо это стало бы искушением для тебя лично. Мы не соблазняем человека грехом как приманкой. Но мы ведем войну. Она уже началась. В этой войне мы проводим различного рода операции. Например, мы знаем, что ликвидация вражеского командира в бою важней, чем разгром целого полка. Так что мы можем отыскать ключевого человека и убрать его. В одной епархии епископ может быть именно такого рода командиром. В соседней он просто марионетка, которую поддерживает система. Мы убьем первого, но поможем второму сохранить свое место. Мы должны постепенно лишить их лучших мозгов. Поэтому я спрашиваю, – тут он склонился совсем близко ко мне, – хочешь ли ты быть одним из тех, кто охотится за их командирами? Эти операции для нас крайне важны.

Мне вдруг подумалось, что в последнее время всегда находится кто-то, кто подсовывает мне неприятные факты и заставляет их признавать, тогда как обыкновенные люди всю жизнь занимаются тем, что обходят неприятности, избегают их. По зубам ли мне такое задание? Могу ли я отказаться от него? Как мне показалось, Мастер Питер дал понять, что убийц набирают из добровольцев, – а если я откажусь, легко ли мне будет сознавать, что кто-то другой должен исполнять самую тяжелую работу, а я хочу остаться чистеньким?

Мастер Питер был прав: человек, который покупает мясо, не имеет права презирать мясника – он ему кровный брат… Но тут работала не мораль, а брезгливость… Сколько есть людей, которые ратуют за смертную казнь, но они ужаснутся, если им самим предложат накидывать петлю или поднимать топор. А разве мало тех, кто считает войну неизбежной и в ряде случаев морально оправданной, но сам уклоняется от военной службы, потому что ему претит мысль об убийстве.

Эти люди – эмоциональные младенцы, этические идиоты. Левая рука должна знать, что делает правая! А сердце ответственно за действия обеих рук. И я ответил: