Пасынки Вселенной. История будущего. Книга 2

У Хайнлайна в то лето произошел писательский прорыв, и новое название повести отражало достигнутый им уровень писательского мастерства. Для прежних рассказов ему приходилось выбирать ту или иную мифологическую систему символов и образов. Неуклюжее «Прометей „несет факел“» (греческая мифология) превратилось в «Да будет свет!» (библейская). Либо то, либо другое. Но «Лоза и смоковница» имели отсылку на прощальное обращение Джорджа Вашингтона и были одновременно и библейскими, и патриотическими: цель и смысл либеральной демократии, по словам Вашингтона, состоит в том, чтобы избавить простых людей от обузы в виде принцев и прелатов, капитанов и священников. Цитируя Библию, Вашингтон дал свое видение свободного общества: каждый человек «будет сидеть под своею виноградною лозою и своею смоковницею, и никто не будет устрашать их»[19]. Так что в новом названии было и то и другое – и библейское, соответствующее теократии, показанной в начале истории, и революционно-патриотически-либеральное, сообразное светскому характеру Второй американской революции в конце повести. Хайнлайн все еще учился своему ремеслу, но он добился значительного прогресса в технике, и его техника уже была на голову выше обычных стандартов палп-фикшн. Тем не менее писать было настолько тяжело, что он получал от процесса очень мало удовольствия.

Эта вещь настолько точно вписалась в формат, который Кэмпбелл вырабатывал для журнала «Astounding», что он отбросил блестящее новое название, придуманное Хайнлайном, и заменил его максимально обобщенным, подходящим для научной фантастики в целом (так как все виды спекулятивной фантастики возникают в тот момент, когда рассказчик спрашивает себя: «Что будет, если?..» – а научная фантастика, в частности, продолжает этот вопрос в будущее: «…если это будет продолжаться?..»). Фактически Кэмпбелл был настолько впечатлен новеллой (объем рукописи был примерно 35 000 слов), что присвоил ей свою недавно придуманную категорию «Nova», которой отмечал существенные прорывы в научной фантастике. Хотя многие читатели были не согласны с выбором Кэмпбелла для очередной «Nova» – ведь читатели палп-фикшн весьма консервативны при выборе чтения, – «Если это будет продолжаться…» и «Слэну» ван Вогта, вышедшему позже в том же году, суждено было стать классикой современной научной фантастики, поистине знаковыми вещами эпохи Кэмпбелла. Это произведение закрепило статус Хайнлайна как одного из ведущих писателей-фантастов в тот момент, когда он имел в активе только четыре опубликованных рассказа, в самом начале его почти полувековой писательской карьеры.

«Если это будет продолжаться…» должно было войти в третий том запланированной издательством «Shasta» пятитомной «Истории будущего». Этот проект провалился по нескольким причинам – Хайнлайн потерял в заработке из-за того, что пришлось заниматься «Человеком, который продал Луну» для продвижения первого тома; кроме того, его раздражали особенности деловой практики «Shasta». Он хотел разорвать контракт и не собирался тратить усилия на книгу, которой суждено было превратиться в еще один источник трений. Тем не менее «Если это будет продолжаться…» нуждалось в серьезной редактуре и расширении, для того чтобы придать ей окончательную форму.

За четырнадцать лет, прошедших с момента ее написания, Хайнлайн освоил новые уровни техники, и он хотел использовать некоторые из них, чтобы превратить эту историю из палпа если не в «литературу», то по крайней мере в нечто более важное, чем то, что появилось на страницах «Astounding». Слава богу, ему не нужно было притормаживать в вопросах секса или мировоззрения, и он задумал новый сюжетный ход для истории, благодаря чему Джон Лайл открыл для себя суть Америки, которой Джона лишили Скаддер и его преемники-Пророки. И он повторил бы тот путь, каким ранее прошла Америка, – прочитав «Документы федералистов» и труды отцов-основателей. Освобождение Джона Лайла от культурного ханжества теократии должно было привести его к открытию того, как быть политически независимым человеком, – это та тесная связь, о которой Хайнлайн говорил Кэмпбеллу, когда обсуждал с ним социальные нравы и политику в романе «Нам, живущим».

В 1953 году, отбросив запреты и табу, наложенные издателем «Street & Smith» на «Astounding» образца 1939–1940 годов, Хайнлайн переработал новеллу, увеличив ее объем до 55 000 слов, и реализовал свой изначальный замысел: историю обычного человека, перешагнувшего свои естественные ограничения. Как говорил радикально-католический помощник редактора Джона Кэмпбелла, он был «чертовски откровенен». И, узрите, это было хорошо!

Повесть о ненаписанных повестях