Пасынок судьбы

Я пришёл не драться, не ставить на место, а убивать. Он прочёл это в моих глазах, и на его лице отразились отчаяние, паника и бессилие. Он смел и горд, лишь когда толпой окружает кого-то слабого; тогда можно и поглумиться, дескать, какое ничтожество! Избивая слабого, чувствуешь превосходство, самоутверждение, это так, но это пустое утверждение. Ты не вкладываешь в победу ничего – ничего и получаешь. Этот тип, оказавшись на месте загнанного зверя, чувствуя неотвратимость возмездия, превратился в скулящее дерьмо, способное только выть, потому что он и есть дерьмо, и понял это.

Выигрывает не тот, кто сильнее, а тот, кто готов отдать за победу всё. Именно поэтому я сильнее всей банды Толстого – они пустые, ненастоящие, не готовые рисковать. И я верю, даже не верю, а знаю – победа за мной.

А свою смерть этот урод запомнит до конца жизни. Почти уверен, в следующий раз он поостережётся трогать тех, кто даёт отпор.

Мне не хватило всего лишь чуть-чуть, совсем немного времени. Он уже не хрипел и не трепыхался, когда охрана наконец соизволила почтить столовую своим присутствием. Дракон всесилен в рукопашной, но, к сожалению, против шокера у него защиты нет.

– Кажется, мы договаривались, что я больше не увижу тебя в своём кабинете?

Витковский вошёл злющий и сразу взял быка за рога.

– Я не виноват, сеньор директор. – Я меланхолично пожал плечами. – У меня не было намерения увидеться с вами. Я прекрасно себя чувствую и так.

Он плюхнулся напротив и скривился от отвращения:

– Ты за два дня отправил на больничный троих учащихся моей школы! И после этого смеешь утверждать это?

– Именно, сеньор директор. Сеньор Рубини споткнулся и упал, вся моя вина заключается в том, что я стоял рядом. Сегодня же я стал объектом целенаправленной агрессии, это может подтвердить несколько сот человек. Сеньор Рамос напал первый, и сделал это в не терпящей двоякого толкования форме.

– Ты спровоцировал его, Шимановский! – заорал директор. – Это видели несколько сот человек! А теперь смеешь утверждать, что стал объектом агрессии?

– Да, сеньор директор. Я не специально это сделал, произошло недоразумение. И я пытался извиниться, вы можете просмотреть записи и убедиться в этом.

– Ты спровоцировал его! – повторился он и зашипел, наклонившись. В этот момент он был больше похож на змею, не хватало только раздвоенного языка. – Специально, чтобы я его отчислил! Так?

– Никак нет. – Я невинно замотал головой. – За несколько минут до этого сеньор Рамос поступил точно так же, целенаправленно, облил меня, пытаясь вызвать на конфликт.

– Не переводи стрелки, Шимановский! Я смотрел записи, он сделал это случайно, в отличие от тебя, подонка, ведущего охоту на моих учеников! У тебя ничего не выйдет, понятно? Я не отчислю Рамоса!

Мне захотелось рассмеяться. В принципе, этого стоило ожидать. Глупо было надеяться на справедливость ЗДЕСЬ.

– То есть, когда провоцируют меня, а потом избивают, это нормально, это не охота. Но если это делаю я, то это нарушение порядка и устава!

– Если тебе не нравится наша школа, ты можешь в любой момент забрать документы и идти в другую. – Витковский откинулся на спинку кресла и потянулся, сложив руки в замок. – И я настоятельно рекомендую тебе это сделать. Крайне настоятельно!

Вот так, прямо в лоб, без предисловий. Главные слова. После них начнутся боевые действия со стороны администрации, а её не стоит недооценивать. Интересно, он что думает, я испугаюсь и подниму лапки кверху?

– Объясните мне логику, дон Витковский. В вашей школе, за которую вы отвечаете, банда подростков терроризирует целый класс учащихся, социальный класс. Вы же, вместо того чтобы навести порядок и защитить их, для чего, собственно, и поставлены, помогаете бандитам, прикрывая их террор и вышвыривая неугодных. Почему так?

Зачем я это спрашиваю, ведь и так все понятно? Не знаю. Наверное, чтобы посмотреть ему в глаза. Раньше у меня не было такой возможности. Никаких практических действий или раскаяния с его стороны я не ждал – глупо это.

Директор поёрзал в кресле и усмехнулся:

– Пока что я вижу иную картину. Один выскочка, решивший, что ему все можно, – довольно наглый выскочка – терроризирует группу учащихся моей школы, избивая или делая так, чтобы тех исключили. И я не могу не отреагировать на это, посему предупреждаю тебя, последний раз предупреждаю – уймись. Больше разговаривать с тобой не буду.

– А как же те, кого терроризировала эта ваша «группа учащихся» и подставляла? – Я назвал ему имена исключенных с подачи Толстого парней, а также нескольких человек, ушедших добровольно. – Вы перевираете факты, сеньор директор, покрывая преступное сообщество.

– Шимановский, я тебе уже сказал: не нравится – уматывай. Это моя школа, и я устанавливаю здесь такие порядки, какие я хочу. И не надо мне угрожать сеньорой Сервантес!

– Корона платит за нас деньги…