Патент АВ

Двадцатого февраля к нему в Город Больших Жаб прибыла делегация Бакбукского общественного комитета защиты Попфа и Анейро. Уже тогда было видно, что, несмотря на вопиющее отсутствие улик, смертный приговор предрешен. Включаться в процесс Эдуфу было поздно. Он поехал в Бакбук, чтобы составить доклад о беззакониях, допущенных в ходе судебного разбирательства судьей Тэком Урсусом и обвинителем Даном Паппула и хлопотать о пересмотре дела. Снова — в который уже раз! — было отложено на неопределенный срок его решение бросить практику…

Как ни был далек от политической жизни Томазо Магараф, он все же понял, что раз за это дело взялся Корнелий Эдуф, значит доктор Попф и другой осужденный ни в чем не виноваты и будет сделано все для того, чтобы их спасти.

Эти свои соображения Магараф, к величайшему восторгу Циммарона, тут же и изложил перед собравшимися в этот необычайный час в ресторане «Два чемпиона».

Так начался очередной митинг только что организованного Пелепского общественного комитета спасения Попфа и Анейро. Председатель комитета, самый известный гражданин города Пелеп — Эуген Циммарон огласил текст обращения к председателю верховного суда:

«Мы, граждане города Пелеп, собравшись на митинг, посвященный невинно приговоренным к смертной казни гражданам Аржантейи доктору Стифену Попфу и Санхо Анейро, обращаемся к вашему высокопревосходительству с настоятельной просьбой вмешаться в это трагическое дело. Священная конституция нашей великой и могучей Аржантейи торжественно гарантирует…»

Это было одно из многих сотен и тысяч обращений и протестов, принятых в те дни стихийно организовавшимися во всех уголках страны комитетами защиты, и нет нужды излагать полностью его содержание.

Первым под ним поставил спою подпись Эуген Циммарон — дважды чемпион страны по боксу, вторым предложили подписаться Томазо Магарафу — знаменитому универсальному артисту эстрады, третьим подписался вице-председатель комитета и председатель местного общества ветеранов войны. Дальше шли подписи председателя и секретаря отделения профсоюза механиков и ремонтных рабочих хлопкоочистительных предприятий, секретаря профсоюза торговых служащих, представительницы женского общества распространения полезных знаний, двух из пяти местных врачей.

Затем решено было послать письма с выражением сочувствия женам осужденных. Тут же был составлен текст этих писем, перепечатан на машинке и подписан всеми присутствующими. Магараф попросил отдать ему эти письма: он решил завтра утром поехать в Бакбук.

Слова Магарафа были покрыты аплодисментами. Снова все бросились пожимать ему руку. Его избрали вторым вице-председателем комитета зашиты и выдали соответствующий документ, чтобы он мог и в Бакбуке и в любых других городах представлять Пелепский комитет защиты.

Утром следующего дня несколько сот человек пришло на вокзал проводить Магарафа. Состоялся митинг, отъезжавшему пожелали счастливого пути, и он под дружные крики «Ура!» отбыл в Бакбук.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ, из которой явствует, что даже господин Примо Падреле не в состоянии всего предвидеть

Одновременно с рассылкой копий своего доклада всем влиятельным органам печати, учреждениям и организациям Корнелий Эдуф двадцать седьмого февраля подал судье Тэку Урсусу ходатайство об отмене вердикта присяжных ввиду несоответствия его данным дела. Он сопроводил свое ходатайство подробным и всесторонним разбором этих данных и всей обстановки предвзятости, в которой протекал процесс. К этому документу было приложено данное под присягой и надлежащим образом засвидетельствованное заявление одного из ближайших приятелей старшины присяжных Иеремии Прифа о том, что и без того было отлично известно судье: Иеремия Приф при открытии судебного заседания, еще до того как были представлены какие бы то ни было доказательства вины подсудимых, заявил в присутствии остальных присяжных: «Этих красных молодчиков мы с божией помощью отправим к их праотцам!»

Третьего марта судья Тэк Урсус объявил, что он оставляет ходатайство без последствий, «как ничем не обоснованное».

— Если при оценке того или иного вывода, в силу которой был отвергнут пересмотр дела, я ошибся в своих суждениях, — кротко заявил он Корнелию Эдуфу, вручая ему официальный текст отказа, — а я вполне сознаю, что я только человек! — то позвольте мне выразить уверенность, что верховный суд республики исправит в надлежащий срок эти ошибки.

Так заявил судья Тэк Урсус, потому что был уверен в обратном.

Верховный суд, куда Эдуф направил жалобу, не спешил с решением.