Pathogenesis: A History of the World in Eight Plagues

На протяжении многих столетий между деревнями Ближнего Востока происходил обмен результатами многочисленных заигрываний с земледелием. Примерно через три тысячелетия неолитическая революция завершилась - хотя Грэбер и Венгроу утверждают, что этот процесс был слишком долгим и слишком запутанным, чтобы вообще называть его революцией. Как бы вы ее ни называли, к 9 000 лет назад более или менее все жители региона перешли на "неолитический набор", который обеспечивал их большей частью калорий: он включал пшеницу эммер, эйнкорн и ячмень, а также овец, коз, свиней и крупный рогатый скот. В течение следующих нескольких тысяч лет, независимо от развития событий на Ближнем Востоке, аналогичные преобразования произошли и в других странах: в Китае население одомашнило рис, сою и различные виды свиней, а в Индии - просо, бобы мунг, другой сорт риса и горбатый скот зебу. Оседлое сельское хозяйство медленно, но верно распространялось по Евразии, и к 2000 году до н. э. земледелие поддерживало крупные города от Средиземноморья до Дальнего Востока. Земледелие также появилось в Перуанских Андах, Мезоамерике и Западной Африке, где оно предвещало возникновение ранних городов и государств; и в Амазонии, восточных лесах Северной Америки и центральных нагорьях Новой Гвинеи, где оно этого не делало.

Была ли неолитическая революция благом или злом для человечества? В том, что американский политолог и антрополог Джеймс Скотт называет "стандартным цивилизационным нарративом", который отстаивают все - от Томаса Гоббса до Маркса, - принятие оседлого сельского хозяйства предполагается как "эпохальный скачок в благосостоянии человечества: больше досуга, лучшее питание, большая продолжительность жизни и, наконец, оседлая жизнь, способствующая развитию бытовых искусств и развитию цивилизации". Альтернатива стандартному цивилизационному нарративу рассматривает доисторических охотников-собирателей как реальный эквивалент Адама и Евы в Эдемском саду. Люди жили в атмосфере счастливого изобилия, пока не решили заняться земледелием. Возможно, это дало нам возможность производить больше еды, но также привело к появлению деспотизма, неравенства, нищеты и изнурительной, отнимающей много сил работы. Жан-Жак Руссо является, пожалуй, самым известным сторонником теории "падения человека", а недавно Джаред Даймонд заявил, что переход к оседлому земледелию был "самой страшной ошибкой в истории человеческой расы".

Грэбер и Венгроу утверждают, что обе эти грандиозные теории чрезмерно упрощают спор. Они исходят из того, что освоение оседлого сельского хозяйства - в частности, зернового земледелия и хранения зерна - привело к возникновению иерархий и государств. В стандартном цивилизационном нарративе это лучшее, что когда-либо случалось с нашим видом; для Руссо и Даймонда это худшее. Но связь между земледелием и цивилизацией далеко не однозначна. Самые ранние примеры сложных государств появляются лишь через шесть тысячелетий после начала неолитической революции на Ближнем Востоке, а в некоторых местах, где возникло земледелие, они вообще не развивались. "Говорить, что зерновое хозяйство было ответственно за возникновение таких государств, - это все равно что утверждать, что развитие исчисления в средневековой Персии ответственно за изобретение атомной бомбы". К счастью, влияние оседлого сельского хозяйства на инфекционные заболевания поддается более простому анализу.

Первая эпидемиологическая революция

Выращивая богатые калориями зерновые, земледельческие общества могли прокормить гораздо больше людей на том же количестве земли: Даймонд считает, что в 100 раз больше. Недавнее исследование показало, что наша планета способна прокормить не более 10 миллионов охотников-собирателей. К 1800 году н. э. население Земли выросло примерно до 900 миллионов человек при наличии лишь самых элементарных технологий, так что эта оценка вполне соответствует действительности. Сейчас Земля поддерживает почти 8 миллиардов человек, хотя и неуверенно.