Патогенез. История мира в восьми эпидемиях (ЛП)

Если сравнить Каталонский атлас с картами, созданными почти 500 лет спустя, можно подумать, что средневековые майоркинские картографы знали об Африке к югу от Сахары больше, чем викторианские империалисты. В то время как первые включали импрессионистические сцены внутренних районов, содержащие хотя бы намек на реальность, вторые оставляли пустыми почти все, кроме побережья. Все изменилось в последней трети девятнадцатого века: к началу 1890-х годов, когда Джозеф Конрад был капитаном парохода, курсировавшего по реке Конго, в знаниях европейцев об Африке почти не осталось дыр, если они вообще были. По словам Марлоу, рассказчика и единомышленника Конрада в "Сердце тьмы", пробел в картографических знаниях, существовавший всего несколько десятилетий назад, "был заполнен с моего детства реками, озерами и названиями. Он перестал быть пустым пространством с восхитительной тайной - белым пятном, над которым мальчик может славно помечтать". К началу двадцатого века более девяти десятых африканской суши было занято европейскими странами, и только Абиссиния (Эфиопия) и Либерия, принадлежавшая Американскому колонизационному обществу, оставались в стороне. Континент "стал местом тьмы", - замечает Марлоу, подразумевая, видимо, что европейская эксплуатация и угнетение превратили его в почти невообразимо неприятное место.

Историки обычно объясняют "Схватку за Африку" желанием европейских промышленников заполучить в свои грязные руки новые источники сырья и призовые открытые рынки, где они могли бы продавать свои товары. Безусловно, промышленная революция привела к резкому росту производства, поэтому владельцы фабрик стремились найти источники дешевых природных ресурсов, а также людей, которые могли бы покупать их продукцию. Но эти амбиции были удивительно похожи амбиции европейцев, начиная с португальцев позднего средневековья. Главное отличие заключается в том, что начиная с 1880-х годов колонизаторы наконец-то смогли основать и сохранить колонии в Африке. Что же изменилось?

Важную роль сыграли такие технические достижения, как пароход и пушка Максима - первое автоматическое огнестрельное оружие. Но это лишь часть истории. Европейцы должны были выжить достаточно долго, чтобы на паровых судах добраться до внутренних районов континента, а затем выпустить десять пуль в секунду в плоть местного населения. Инновации в области транспорта и оружия только способствовали "Схватке за Африку" в сочетании с усовершенствованиями в области профилактики и лечения малярии. В этом отношении хинин сыграл решающую роль.

В природе хинин содержится в коре деревьев цинхона, растущих в восточных предгорьях Анд. В конце 1500-х годов испанские иезуиты наблюдали, как коренные жители лечили лихорадку с помощью своего рода прототонизирующей воды, состоящей из измельченной коры, смешанной с подслащенной водой. К середине XVII века "иезуитский порошок" использовался по всей Европе в качестве средства для лечения малярии, которая в то время была эндемична для большей части региона, хотя в основном это был более мягкий штамм vivax, способный размножаться при более низких температурах. Оливер Кромвель, возглавивший жесткую протестантскую диктатуру после казни Карла I в 1649 году, заболел малярией, но упорно отказывался принимать лекарство, которое так тесно ассоциировалось с папистами. Вскоре после этого он умер. Карл II, пришедший на смену Кромвелю, не испытывал подобных проблем и пережил приступ болезни, которую тогда называли агу.

В 1677 году измельченная кора цинхоны была включена в последнее издание Pharmacopeia Londinensis, список лекарств Королевского колледжа врачей, как средство для лечения лихорадки. Но хинин вышел из моды в XVIII веке, отчасти потому, что врачи в тропиках заметили, что он не предотвращает и не лечит периодические опустошительные эпидемии желтой лихорадки, которую ранняя современная медицина не отличала от малярии. Вместо него врачи использовали такие передовые методы лечения, как кровопускание, при котором пациент делал надрез на вене, чтобы потерять огромное количество крови - иногда до 3 литров, то есть более половины всего объема организма. Это, конечно, не было эффективным лечением - более того, поскольку малярия часто приводит к анемии, это было хуже, чем ничего не делать.