Патологии

– Я не знаю, почему ты раздражаешься… – отвечает Монах. – Девство красит молодую женщину, воздержанность – зрелую.

– А празднословие красит мужчину? – спрашиваю я.

Монах мгновенье молчит, потом я вижу, как у него появляется кадык, ощетинившийся тремя волосками.

– Ты сам меня позвал, – говорит Монах.

Я отворачиваюсь. Монах встает и уходит.

– Чего он обиделся? – открывает удивленные, чуть заспанные глаза Саня.

– Пойдем. Пацаны чего-то гоношатся, – говорю я вместо ответа, видя и слыша суету в школе.

– Чего стряслось? – спрашиваю у Шеи, зайдя в «почивальню».

– Трое солдатиков с заводской комендатуры пропали. Взяли грузовик и укатили за водкой. С утра их нет.

– И чего?

– Парни поедут их искать. Поедешь?

– Конечно, поеду, – отвечаю искренне.

Почти рефлекторно вскидываю руку, сгибая ее в локте, камуфляж чуть съезжает с запястья, открывая часы. Половина восьмого вечера. Самое время для поездок.

В «почивальне» вижу одетых Язву, Кизю, Андрюху Коня, Тельмана, Астахова. Они хмуро-сосредоточенны.

Плюхаюсь на кровать Скворца.

– Ямщи-ик… не гони… ло-ша-дей! – пою я, глядя на Андрюху Коня.

Конь, до сей поры поправлявший, по словам Язвы, сбрую, а верней разгрузку, вдруг целенаправленно идет ко мне.

– Где выпил? – спрашивает он.

Я смотрю на Андрюху ласковыми глазами.

– Поваренок налил? – наклонясь ко мне, спрашивает он.

Не дождавшись ответа, Конь выходит из «почивальни». Спустя пять минут возвращается – и по вздутым карманам я догадываюсь, что он выцыганил у Плохиша два пузыря.

Андрюха Конь садится рядом со мной.

– Может, мы до утра будем их искать, – говорит он. – Надо же как-то расслабиться.

– Кильку возьми… – говорю я. – А чего не едем? – спрашиваю громко у Тельмана.

– Уже едем, – говорит он. – Черную Метку ждали.

– А его-то куда несет?

Никто не отвечает.

– Все готовы? Конь? Тельман? Сорок Пять? – спрашивает Язва.

Язва придумал Женьке Кизякову новое прозвище: Кизя – Сорок Пять или просто Сорок Пять – за тот расстрел.

На улице стоят два подогнанных к школе «козелка». Вася Лебедев, чему-то ухмыляясь, смотрит на нас. Лезем к нему в вечно душную машину – Кизя, Астахов, я… Появляется строгий Андрей Георгиевич, следом шагает раздраженный Куцый.

– Мы другого времени не можем найти, чтобы их искать? – спрашивает он зло. По голосу Куцего слышно, что разговор начался раньше, еще в здании.

Черная Метка молчит, но не отстраненно, не презрительно, молчанием давая понять, что согласен с Семенычем, но повлиять на сложившиеся обстоятельства никак не может и не хочет.

Вася Лебедев смотрит на Семеныча, выдерживает паузу, чтобы не заводить машину, пока Куцый не выговорится. Куцый злобно плюет и отворачивается. Вася поворачивает ключ, мотор с ходу начинает урчать. Куцый подходит к открытой задней дверце со стороны Астахова, держащего между ног «Муху»:

– Дима! Самое важное – сразу определить, откуда идет стрельба. Даешь туда первый выстрел, а там пацаны разберутся.

Дима молча и серьезно кивает своей большой лобастой головой.

Приспосабливаю автомат дулом в форточку. Настроение замечательное. Одна беда – Конь едет во второй машине, сейчас вылакают все без меня.

В открытую фортку ласковыми рывками бьет вечерний грозненский воздух. Я пытаюсь оглянуться, посмотреть в заднее окно «козелка» на следующую за нами машину. Почти с ужасом представляю себе, что увижу Коня, хлебающего водку из горла и передающего пузырь по кругу. Ничего, естественно, не вижу.

Выхватываемые фарами, боками к дороге стоят дома. Внутренностей у многих домов нет, будто кто-то выковырнул из них сердцевину, оставив сохлый, крошащийся скелет с черными щелями меж поломанных ребер. Я смотрю на дома – и на душе у меня становится мягко и тепло, как у разродившейся суки под животом.

На поворотах я, кренясь, касаюсь стекла открытым лбом – задрал черную шапочку на затылок.

И вообще чувствую себя расслабленно, не пытаюсь удержаться на поворотах и покачиваюсь из стороны в сторону, будто я плюшевый медведь, усаженный на заднее сиденье. Впрочем, даже в таком состоянии я увидел неожиданно появившуюся в темноте белую «копейку» без включенных габаритов, еле двигавшуюся по дороге.

Вася резко крутанул руль, раздался звук удара, скрежет. «Копейку» катнуло вперед. Вася, не сбавляя скорости, выровнял нашу машину и еще наддал газку. Второй «козелок», выставив автоматы в сторону «копейки», резво покатил вслед за нами.

Мы смеемся, нам смешно.

В машине, идущей за нами, Язва включил рацию, чтобы сказать что-то, и я слышу, что там тоже все смеются.

– Нормально? – неопределенно интересуется Язва.

– Душевно… – не менее неопределенно отвечает Вася.

И мы снова все одновременно засмеялись, восемь человек посередине мрачного города, молодые безумные парни. Даже Черная Метка, словно нехотя, скривился.

– Тише, тут блокпост… – говорит он Васе негромко.

– Учтем, – отвечает Вася.