Патология общественной жизни

Разве нет никакой заслуги в том, чтобы нынче, когда каждое утро просыпается неисчислимое множество жадных до знаний умов, которые умеют определить, что есть ценного в идее, и торопятся на охоту за мыслью, ибо каждое новое обстоятельство в подлунном мире порождает соответствующую мысль, — так вот, разве нет никакой заслуги в том, чтобы отыскать в таком исхоженном вдоль и поперек месте, как Париж, руду, из которой еще можно извлечь крупицу золота? Автор много на себя берет? Простите ему его гордыню; а еще лучше — согласитесь, что ему и вправду есть чем гордиться. Разве нет ничего необыкновенного в том, чтобы заметить, что с тех пор, как человек научился ходить, никто не заинтересовался, почему он ходит, каким образом он ходит, коль скоро он ходит, может ли он научиться ходить лучше, какие движения он совершает во время ходьбы, нет ли способа заставить его ходить так, а не иначе, нет ли возможности изменить, изучить его походку; меж тем эти вопросы тесно связаны со всеми философскими, психологическими и политическими системами, какие существовали в мире.

Ну что ж! Покойный господин Мариет[115], академик, рассчитал, сколько воды протекает за минимальную единицу времени под каждой из арок Королевского моста, наблюдая за тем, какое влияние оказывают на это скорость течения, ширина пролета арок, атмосферные условия в разное время года! И ни одному ученому не пришло в голову искать, измерять, вычислять, изучать, выражать с помощью бинома, какое количество силы, жизни, действия — того, что не поддается определению и что мы расходуем на ненависть, на любовь, на разговоры и отступления от темы, — может потратить либо сберечь человек за счет быстрой или медленной ходьбы!..

Увы! Толпа людей, сплошь выдающихся величиной черепной коробки, а также весом и количеством извилин своего мозга, механики, геометры, наконец, доказали тысячи разного рода теорем, лемм, короллариев о движении тел, открыли законы движения небесных светил, постигли все капризы морских приливов и отливов и выразили их в нескольких формулах, заключающих в себе непреложные законы безопасности на море; но никто: ни физиолог, ни врач, не имеющий пациентов, ни праздный ученый, ни безумец из Бисетра[116], ни статистик, уставший считать пшеничные зерна, — ни один человек не удосужился подумать о законах движения применительно к человеку!..

Да что там! Вы скорее найдете трактат «De pantouflis veterum»[117], на который ссылался Шарль Нодье в своей воистину пантагрюэлевской шутке «История богемского короля»[118], чем хоть один том «De re ambulatoria»[119]!.. И однако, еще двести лет назад граф Оксенштирна[120] воскликнул: «Ходьба подтачивает силы солдат и придворных!»

Человек, уже почти забытый, человек, уже канувший в океан тридцати тысяч знаменитых имен, над которыми всплывает едва ли сотня имен, Шампольон посвятил всю свою жизнь тому, чтобы расшифровать иероглифы и перейти от человеческих мыслей, выраженных в примитивной форме, к халдейскому алфавиту, изобретенному пастухом и усовершенствованному купцами; другой переход — от записи звуков к печатному тексту — закрепил священное значение слов; но при этом никто не пожелал найти ключ к человеческой походке, сплошь состоящей из иероглифов!..

Придя к этой мысли, я, подражая Стерну, который, в свой черед, шел по стопам Архимеда, щелкнул пальцами и, подбросив колпак в воздух, вскричал: «Эврика!»

Но отчего же эта наука удостоилась чести забвения? Разве она не такая же мудрая, глубокая, пустая и смехотворная, как другие науки? Разве в основе ее не лежит милая маленькая нелепость, гримаса бессильных демонов? Разве в этом вопросе человек не останется навсегда, как и во множестве других вопросов, благородным шутом? Разве, ходя и не зная о том, какие серьезные вопросы поднимает его ходьба, он не останется навсегда господином Журденом[121], который, сам того не ведая, говорит прозой? Почему ходьба человека никого не занимает, почему все предпочитают изучать ход светил? Разве в этом вопросе, как и в любом другом (если не считать индивидуального распределения флюида, так неудачно названного воображением), наше счастье или несчастье зависит от того, все ли мы знаем или не все об этой новой науке?