Патриарх Гермоген

Русские полки постепенно очищали города и уезды, всё еще занятые тушинским сбродом. Однако главной задачей стало изгнание Сигизмунда III из-под Смоленска. Весна 1610 года прошла в приготовлениях к большому походу. Идеальным лидером для московского войска, усиленного наемными отрядами, являлся, безусловно, тот же князь М.В. Скопин-Шуйский. Перед Российской державой вновь забрезжила надежда: авось придет конец Смуте! Еще один-два решительных усилия, и Русская земля очистится от бунтовщиков и чужеземного присутствия.

Однако 23 апреля молодой полководец, претерпев лютую болезнь, скоропостижно скончался. Его смерть имела для всего старого русского порядка катастрофические последствия. За несколько месяцев рухнуло всё, чего тяжкими усилиями добивались в течение года!

Кончина Михаила Васильевича приняла вид эпического бедствия. Москвичи стекались ко двору князя, печалились, плакали. Шведские офицеры пришли, желая почтить его память, и отозвались об умершем с великой похвалой. Явился царь с братьями. А патриарх Гермоген, понимавший значимость этой фигуры, собрал на похороны Скопина-Шуйского «митрополиты, и епископы, архимариты, и игумены, и протопопы, и весь освященный собор, и иноческий чин, и черноризцы, и черноризицы… и не бе места вместитися от народнаго множества»^{134}. Народ потребовал царских почестей покойному воеводе: «Подобает, чтобы такой муж — воин, и воевода, и врагов победитель, был положен в соборной церкви архангела Михаила, вместе с гробами царскими и великих князей, ради его великой храбрости и побед над врагами, а также и потому, что происходит он из их же рода и колена». Василий Шуйский не стал этому противиться. «Достойно и справедливо так поступить», — сказал он. Когда гроб понесли к Архангельскому собору, за ним шествовали Гермоген со всем «освященным собором», государь Василий Иванович и его приближенные. Патриарх плакал над телом князя, весь «освященный собор» пел «надгробное пение». А на совершение погребального обряда патриарх вновь привел всё высшее духовенство московское, и оно отдавало князю последний долг молитвенными песнопениями^{135}.

Царскую родню многие обвиняли тогда в отравлении: дескать, позавидовали славе полководца, испугались, что пожелает он взойти на престол… Неизвестно, так ли это на самом деле. Царь Василий был очень заинтересован в Скопине-Шуйском, ведь ему еще предстояла вооруженная борьба с королевским войском, и армии требовался талантливый вождь. Так что укоры в адрес Шуйских, возможно, являлись злою клеветой. В любом случае репутация государевой семьи много потеряла от этих слухов.

24 июня русские полки и корпус наемников-иноземцев потерпели от поляков тяжелое поражение у деревни Клушино. Командующий, царский брат князь Дмитрий Иванович Шуйский, бежал с поля боя. Часть его подчиненных легла на месте, прочие разбежались. Лишь незначительная часть русской силы отошла в Можайск.

Царь оказался лишен армии, преданных вельмож и честных доброжелателей. Род его, очерненный и опозоренный, вызывал у столичных жителей презрение.

Потеря трона превратилась в неизбежность.

Теперь следует мысленно вернуться к началу правления Василия Ивановича и со вниманием вглядеться в поступки Гермогена, делившего с царем общую борьбу с проказой Смуты.

Василий Шуйский всеми силами старался защитить себя и страну от разрушительной болезни самозванчества. Он использовал как силу меча, так и силу слова — ведь противостояние шло не только на бранном поле, но и в сфере идей. Именно здесь Гермоген оказал царю неоценимую помощь. Некоторые затеи государя были в принципе неосуществимы без участия патриарха. Они стали общим делом главы Церкви и главы светской власти.

Надо отдать Василию Шуйскому должное: он сделал немало. Порой царь демонстрировал готовность действовать, наступая на горло собственным желаниям. Так, он с почтением отнесся к Годуновым, когда-то унизившим его семейство, обрекшим на смерть самых знаменитых его деятелей. Формально Годуновы обрели достоинство монаршего рода — пусть и сомнительным способом. Иными словами, они являлись последними более или менее законными государями перед восшествием на престол самого Василия IV. Опираясь на эти обстоятельства, Василий Иванович повел любопытную игру.