Патриарх Гермоген

В летописце сказано: Гермогеново письмо появилось в том году, когда, «вооружаясь, князь Дмитрей Михаилович Пожарской да Кузьма Минин со многою силою пошли из Ерославля на помощь под Москву на безбожных поляк». Россия отсчитывала годы от 1 сентября. Ополчение Минина и Пожарского родилось в Нижнем Новгороде осенью 1611 года, а вышло из Ярославля и добралось до Москвы летом 1612-го. По понятиям русских людей того времени, период с осени 1611 года по август 1612-го составлял один год, а именно 7120-й от Сотворения мира. И, следовательно, грамота патриарха могла быть написана не раньше сентября 1611 года и не позже февраля 1612-го, когда он ушел из жизни. Причем правдоподобнее, конечно, как можно более ранняя датировка: последние месяцы Гермоген жестоко страдал от голода, силы его угасали, вряд ли он мог в столь тяжелом состоянии составить обширное поучение и тем более передать его на волю из чудовского подземелья. Скорее всего, грамота появилась осенью 1611 года[77].

Обе грамоты недвусмысленно говорят: отношение Гермогена к земскому ополчению — самое положительное. Патриарх поддержал его своим благословением, заботился о нравственной и духовной его чистоте.

Однако вопрос о том, был ли Гермоген зачинателем земского освободительного движения, а не только его союзником, остается открытым. Движение это начало складываться зимой 1610/11 года, а обе процитированные грамоты появились намного позже. Между рождением земского воинства и ними — более семи месяцев!

А патриарших посланий, современных изначалью земского дела, до наших дней не дошло. Скептики уверены: их и не существовало.

Напрашивается вопрос: отчего так мало дошло до нашего времени текстов, принадлежащих перу Гермогена? Особенно тех, что связаны с рождением земского дела. Не является ли само их отсутствие «говорящим»?

Их могло бы быть намного больше. Но как раз на период патриаршества Гермогена приходится большой московский пожар 1611 года, а в 1626 году, уже после завершения Смуты, грянул другой, еще страшнее, еще разрушительнее. В огненной стихии погибли архивы целых ведомств. Сильно пострадал и архив Патриаршего дома. Документированность истории Смуты вообще оставляет желать лучшего. Жизни крупных политических деятелей, воевод, архиереев, работа целых учреждений едва видны сквозь густой туман архивных утрат.

Несмотря на это, кое-какие документы сохранились, и ими можно воспользоваться, реконструируя судьбу святителя. Кроме того, существуют летописи, исторические повести, записки иностранцев, так или иначе приподнимающие завесу неизвестности над черной громадой Смуты.

Остается «послушать» иные источники, свидетельствующие в пользу того, что земское движение проистекло от призывов патриарха, а не как-нибудь иначе.

Итак, слово русским летописям.

В «Пискаревском летописце» сказано прямо: «По его патриаршескому велению пришли под Москву воеводы князь Дмитрей Тимофеевич Трубецкой да Ивашко Заруцкой, да воевода с Резани Прокофей Ляпунов со многою силою…»^{292} Трое перечисленных воевод — вожди Первого земского ополчения. Получается, что они явились под стены столицы по указанию Гермогена. Но автор «Пискаревского летописца» неизвестен, точнее, кандидатур называлось несколько[78]. Ни один из предполагаемых создателей летописца не был вполне осведомлен в делах большой политики. Так что на страницы летописного памятника попало, как говорится, «общее мнение».

Одна из псковских летописей сообщает даже о некоем заговоре Гермогена вкупе с несколькими родовитыми людьми против литовцев и поляков: «Во 118-м году[79] прииде из Новагорода князь Иван Мещерской с немецкими и с русскими людьми подо Псков, октября в 1 день. В то же время на Москве и в Торопце, и в Новегороде при Салтыкове целовали крест королевичу литовскому Жижигонту; да и во Псков прислаша грамоту с Москвы от Ермогена патриарха и от всех московских бояр больших: как де вам стояти против московского и литовского и польского царства. И псковичи, уповая на живоначальную Троицу, креста не целовали королевичу»^{293}. Значит, еще до того, как начали собираться земские рати, Гермоген уже начал отводить города от присяги королевичу Владиславу и тем более его лукавому отцу — королю Сигизмунду.

Так называемый «Хронограф Столярова», или, иначе, «Карамзинский хронограф», самым очевидным образом свидетельствует в пользу выдающейся роли Гермогена в становлении земского воинства. Там говорится следующее: «Гермоген писал свои святительские грамоты во многие городы… чтоб они… собрався из городов со всеми людьми шли к Москве Московское государство оборонить от разорителей… от польских и от литовских людей… А посланы грамоты в Переяславль Рязанской к думному дворянину… Ляпунову, да во Владимир к окольничему… Измайлову, в Муром к окольничему князю Мосальскому-Литвинову… да в Нижней… к воеводе князю Репнину, в Суздаль к Андрею Просовецкому… в Ярославль и на Кострому и в иные городы»^{294}.