Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович

Никон, в последнее время своего патриаршества, а потом по оставлении им патриаршей кафедры, не только признавал старые и новые служебники одинаково добрыми, допускал совершать службы по тем и другим, дозволял печатать в Иверском монастыре по старому, но в конце концов он даже принципиально заподозрил свои собственные реформы. Все церковные исправления Никона имели смысл и значение под условием признания авторитета восточных патриархов и признания неповрежденности тогдашних греческих печатных книг. Но Никон, во время соборного суда над ним, отверг то и другое, вследствие чего необходимо стал в отрицательное отношение к своим же собственным реформам. Во время соборного суда над ним, Никон заявил, что патриархи александрийский и антюхийский, присутствовавшие тогда на соборе, не могут быть названы настоящими, законными патриархами, так как александрийский не живет в Александрии, а антиохийский живет в Дамаске. А между тем, как мы знаем, большую часть своих церковно-обрядовых реформ Никон произвел именно по совету и указаниям антиохийского патриаpxa Макария, на авторитет которого он тогда постоянно указывал и опирался. Что же в таком случай значили эти реформы, если они произведены были Никоном по советам и указаниям Макария, незаконного, ненастоящего патриарха? — При Никон, как мы видели, наши книги прежде всего исправлялись с греческих печатных книг. Но когда, во время соборного суда, против Никона приведено было одно правило из греческой книги, его осуждающее, то Никон резко заявил на соборе: «греческие правила не прямые, их патриархи от себя написали, а печатали их еретики», и затем опять настойчиво повторил: ,,греческие правила не прямые, печатали их еретики». Конечно это заявление Никона можно объяснять его крайней тогдашней раздраженностию против его судей — патриархов, можно видеть в нем только необдуманные слова пылкого, несдержанного человека. Но можно объяснять дело и иначе. Все греческое в глазах Никона было хорошо только до тех пор, пока греки льстили ему, всячески угодничали и пресмыкались перед ним, пока они оправдывали и одобряли все его реформаторские действие, а он, опираясь на них, играл видную и эффектную роль реформатора русских церковных порядков. Как же скоро т же самые греки враждебно коснулись самого Никона, из льстецов и угодников превратились в грозных и не податливых его судей, а реформаторская его деятельность подверглась всяким пересудам, толкованиям и проверкам; грекофильства Никона как не бывало, он уже судит и рядить как истый старообрядец: восточных патриархов называет не настоящими патриархами, греческие печатные книги — неправыми, так как их печатают еретики. Никон, видимо, не смотря на свое громкое заявление: «хотя я русский и сын русского, но моя вера и убеждения греческие», на самом деле, по своим истинным убеждениям, всему духовному складу своей личности и симпатиям, продолжал всегда оставаться завзятым тогдашним русским; все его грекофильство было у него явлением очень непрочным, как бы искусственным, привитым к нему со стороны. Как же скоро обстоятельства изменились, его прежние друзья и поощрители в грекофильстве превратились в его решительных врагов и Никон был, так сказать, предоставлен только самому себе: в нем и сказался тот действительный, настоящий Никон, от которого не раз слыхали ранее, как он говорил: «гречане-де и малые России потеряли веру и крепости и добрых нравов нет у них, покой да и честь тех прельстила, и своим де нравом работают, а постоянства в них не объявилося и благочестия ни мало».

Глава VII. Борьба протопопа Иоанна Неронова с патриархом Никоном

Иоанн Неронов, как глава всех недовольных патриархом Никоном. Громадная популярность Неронова. Его уверенность, что оп находится под особым божественными, водительством и что сам Бог призвал его к общественной деятельности и к борьбе с недостойным патриархом Никоном. Неронов всегда признавал греческих патриархов православными и их высший авторитет в русских церковных делах. Неронов боролся лично только с Никоном, а не с церковию и ее иepapxиeю. Примирите Неронова с Никоном было примирением с церковию, а не с личностию Никона, хотя он и привял потом все произведенные Никоном церковные реформы.