Патриарх Никон

По совету Никона командующий карательной армией Хованский посылал для переговоров множество дворян и горожан. Никон писал новоизбранному совету Пскова и всем гражданам, обещая в случае раскаяния выступить их заступником перед царем. "Передайте своему митрополиту, — заявили псковичи, — что его мы отписок не слушаем. Будет с него и того, что Новгород обманул, а мы не новгородцы, повинных нам государю слать незачем и вины над собой никакой не ведаем!" "Хотя бы и большая сила ко Пскову пришла, — заявили они, — так не сдадимся!" Первыми атаковав царские войска, горожане отбросили их от стен и день за днем ходили на вылазки. Никону раньше, чем в столице, стало известно о поддержке псковичей крестьянами, отряды которых практически окружили войско Хованского под городом, как и о переходах солдат на сторону восставших. Послания Новгородского митрополита помогли остудить слишком горячие головы в Боярской думе. На переговоры с восставшими был отправлен епископ Коломенский Рафаил с большой свитой духовенства.

Псков, как и Новгород, должно было умиротворить священство, а не царство. Успех переговоров предопределили милостивые условия, которые священнослужители сумели выговорить у светской власти перед отъездом из столицы. Царь Алексей Михайлович, согласно желанию Никона и его единомышленников в освященном соборе, снимал с псковичей обвинение в государственной измене и позволял объявить им свою милость. Восставшие получали прощение, "не принося своих вин", только освободив арестованных и впустив в город нового воеводу. Разумеется, после "утишения" восстания главных смутьянов можно было тайно схватить, но в целом дело закончилось мирно^[9].

Никон показал самодержцу силу священства в поддержании внутреннего мира, столь драгоценного для России, едва оправившейся от гражданской войны начала XVII в. и вновь сотрясаемой народными бунтами. Алексей Михайлович понимал, что если во время восстания 1648 г. он потерял пуговицу, отверченную излагавшим требования москвичей простолюдином, то при другом стечении обстоятельств он мог потерять голову, что и произошло с его братом Карлом^[10], или столицу, подобно брату Людовику"^[11]. Знали в Москве и о кровавом восстании в Турции^[12]. Российское правительство, первым в Европе разорвавшее отношения с цареубийственным английским народом и последовательно боровшееся за реставрацию Стюартов, не могло не связывать успех парламентского мятежа с жестокой религиозной смутой, много лет потрясавшей островное королевство. Укрепление веры и Церкви было необходимо Алексею Михайловичу не только для внешнеполитических успехов, но и для поддержания трона. Начинать следовало с себя.

В начале 1652 г. царь решил перенести в Успенский собор Кремля мощи низвергнутых его предшественниками московских первосвященников: митрополита Филиппа с Соловков, патриархов Иова из Старицы и Гермогена из Чудова монастыря. Убиенный по приказу Ивана Грозного Филипп был самым важным в глазах Никона — за его останками он поехал из Москвы лично, презрев непогоду^[13]. Даже в устье Онеги ветер поднимал большие валы, но Никон не устрашился вывести флот в бурное море. Ужасный шторм унес в пучину ладью с государевым дьяком и дворянами, прочие были выброшены на берег. Никон сел в новую ладью и повел караван к Соловкам. Он знал, что храним благодатью Божией и не погибнет, пока не исполнит миссию освобождения Российской церкви от власти земных владык. Взяв мощи Филиппа митрополита на Соловках, Никон под плач монахов тронулся с ними к Москве. В городах и селах люди выходили встречать святыню с крестами и иконами. В разгар триумфального шествия Никон получил от царя весть, что умер патриарх Иосиф, просивший похоронить себя у ног многострадального Иова. Никон отмахнулся от этой подробности, его увлекли слова: "ожидаем тебя, великого святителя, к выбору".

Не как удобный государю кандидат в патриархи пришел Никон к Москве, но как завоеватель с непобедимым оружием — благодатью Божией и мощами святого Филиппа, чтобы заставить власть светскую всенародно покаяться в притеснениях и оскорблениях, какие она нанесла власти духовной. Огромные толпы народа и все духовенство, включая крайне дряхлого владыку Ростовского и Ярославского Варлаама, двинулось навстречу Никону. Варлаам скончался, немного не дойдя до мощей. Алексей Михайлович со своим двором не отставал от духовенства, подавая пример благочестия.