Патриарх Тихон

«В храме патриарх великолепен, — вспоминает москвич Никита Окунев, — в богатейших ризах, с драгоценными митрой, панагией, крестами и посохом, и окружен блестящим сонмом священнослужителей высокого ранга. А как вышел из храма — превратился как бы в рядового священника, сел в извозчичьи санки, запряженные одной плохонькой лошаденкой, и уехал, не привлекая к себе никакого уличного внимания».

26 мая/8 июня патриарх служил литургию в храме Христа Спасителя, 27 мая/9 июня — в церкви Рождества Богородицы на Бутырской, а 28 мая/10 июня отбыл в Петроград.

Шесть дней в Петрограде

На протяжении двух веков Санкт-Петербург олицетворял собою императорскую Россию, государственную власть. Но кровавые деяния XX века закрепили за городом иной символ — «колыбель русской революции». Революционная столичная интеллигенция и ведомый ею народ, в марте 1917 года вышедшие на улицы Северной Пальмиры приветствовать крушение монархии, вскоре ощутили на себе беспощадную власть большевиков, власть, пришедшую уничтожать, а не созидать. Не прошло и месяца после Октябрьского переворота, как питерские комиссары объявили войну православию: захватили Синодальную типографию, разгромили церковь Зимнего дворца, передали дворцовый гатчинский храм под кинематограф. Вчерашние православные солдаты, зараженные запальчивыми речами коммунистических агитаторов, со смехом тыкали окурками в храмовые подсвечники, горделиво сплевывали возле чудотворных икон и похвалялись превратить церкви в конюшни.

19 января (1 февраля) 1918 года красноармейцы во главе с комиссаром Иловайским попытались захватить Александро-Невскую лавру. Звонари ударили в набат. Окрестный люд побежал на выручку монахам. Протоиерей Скорбященской церкви о. Петр Скипетров попытался заслонить от солдатских ружей женщину: «Братья, что вы делаете? Вы же в святом месте!» Пуля, пущенная из ружья захватчика, попала отцу Петру в рот — он стал одним из первых новомучеников, погибших при исполнении своего пастырского долга.

Повинный Петроград, заразивший Россию ядом растленных слов и равнодушием к братской крови, начал прозревать и готов был покаяться в своих грехах. В этом убедились, когда 29 мая/11 июня 1918 года в «город Северной Коммуны» прибыл патриарх Московский и всея России Тихон. За шесть дней, что провел Святейший в Петрограде и Кронштадте, его постоянно окружали толпы народа, устилавшие его путь цветами, часами дожидавшиеся патриаршего благословения и поучения.

«В переживаемое нами время, — обращались к главе Русской Церкви путиловцы, еще недавно считавшиеся оплотом революции, — когда нам не на чем и не на ком остановить своего усталого взора, все разрозненные сыны обескровленной Отчизны и поруганной Церкви все свои оскорбленные чувства, разбиваемые упования, угашаемые национальные чаяния и над всеми сими господствующую единую святыню Русской Православной Веры вверяют тебе, Святейший наш отец. Ты — последняя наша религиозная и национальная твердыня, ты — единый центр, вокруг которого все, в ком еще не угасли духовная алчба и жажда, могут объединиться для последних, может быть, попыток ко спасению дорогих нам Церкви и Отечества».

Пребывание Святейшего в Петрограде напоминало приезды в город святого праведного Иоанна Кронштадтского; верилось, что в возрожденном патриаршестве оживет могучий дух первосвятителей Русской Церкви Ионы, Алексия, Филиппа, Ермогена, что обретет наконец Россия путь мира и правды Христовой.

Но впереди были лишь страдания. И архипастырское слово патриарха подготовляло к ним православных, помогало окрепнуть духом и с верою в Бога встретить надвигающиеся тяжелые дни разгула воинствующего атеизма.

— Устроением Промысла Божия, — обращался Святейший Тихон к петроградской пастве в святой Александро-Невской лавре, — первый приезд мой к вам как патриарха совпадает с днями конца светлой Пасхи. Святая Церковь надолго собирается отложить дивные и чудные пасхальные гимны. Сегодня мы еще слышим ее победный зов: «Христос Воскрес», но уже завтра вечером раздадутся в наших храмах иные песнопения, торжественные, но вместе с тем с ноткой какой-то грусти — песнопения, прославляющие Вознесение Господне.

И в совпадении сих событий, в этой смене переживаний и настроений наши сердца полны радости с оттенком тихой грусти, которой были объяты и сердца святых апостолов, когда они расставались со своим Божественным Учителем.

В этом совпадении нам урок того, как всякая радость «печали бывает причастна». И когда я вступал в сей священный град, когда видел великое множество встречавших меня людей — в сердце моем была радость, что не оскудела вера православная среди русских людей. Но, с другой стороны, видя умиленные лица, я замечал и некие слезы на них.

И в самом деле. Град сей давно мне известен. Я знал его, когда учился в здешней академии, но я всегда привык его видеть несколько иным. И теперь при посещении этого града невольно вспомнились мне слова пророка Иеремии, как он некогда оплакивал Иерусалим, называя его «вдовицей, видевшей лучшие дни, но испытывающей принижение».