Патриарх Тихон

Быт семьи священника во многом схож с крестьянским: та же работа по хозяйству, те же заботы о хлебе, дровах, скоте. В отличие от сверстников Василий реже ходил в городские «комедчики», из которых первый «спущал комедь» куклами, второй — тенями, и чаще в церковь, да пристрастился к чтению книг духовного содержания.

С девяти лет мальчик начал посещать Торопецкое духовное училище, где обучали катехизису, Священной истории, чтению по-русски и по-славянски, письму, арифметике, русской грамматике, латинскому и греческому языкам, церковному уставу и церковному пению.

Однажды, зная кроткий нрав и незлобие Василия, ученики ради забавы сделали из кусочков жести кадило и, махая им перед будущим патриархом, восклицали: «Вашему Святейшеству многие лета!» Но не только в невинных шалостях детей десница Божия указывала на предстоящее великое служение сына торопецкого священника. Как-то, когда отец Иоанн спал на сеновале с детьми, ночью он разбудил их: «Сейчас я видел свою покойную мать. Она предсказала мне скорую кончину, а затем, указывая на вас, добавила: этот будет горюном всю жизнь, этот умрет в молодости, а этот — будет великим». Сбылись все предсказания, и последним — о Василии. Его стали величать по всей России, да и по всему миру, куда злая судьба пораскидала православный русский народ, Великим Господином…

Окончив в 1878 году училище, Василий Беллавин покидает отчий дом, чтобы продолжить учебу в Псковской духовной семинарии.

«Семинария должна сделать из своих питомцев, — записано в ее уставе, — людей истинно религиозных, искренне, сознательно, разумно преданных Церкви, нелицемерно любящих ее уставы и священнодействия, свободно, без принуждения подчиняющихся ее требованиям».

«Героический период» бурсы, нарочито преувеличенный и окарикатуренный писателем Помяловским, уходил в область преданий, но ему на смену пришел новый — неверие. И если раньше семинаристы заполняли свои заветные тетрадки стихами Пушкина и Жуковского, то теперь — выдержками из речей Лассаля, памфлетов Герцена и статей революционного «Колокола». Россия, пока еще недопонимая пророческого романа «Бесы», увлеклась идеями экономического прогресса и свободомыслия.

Но одно дело — умозрительные рассуждения, и совсем иное — живой пример. Семинаристы, любители сочинений будь то Карла Маркса или же Поль де Кока, с уважением относились к истинной религиозности Василия Беллавина — высокорослого, белокурого, с ласковым и приветливым характером крестьянского паренька Он не имел, как многие, полупрезрительной клички, а получил шутливо-уважительное прозвище Архиерей. В кровавые двадцатые годы XX столетия его старые сотоварищи вспоминали, что у Васи-Архиерея была хорошая шуба. Мальчишки, кто победнее, постоянно просили ее напрокат: съездить к родным, пройтись в город.

Поэтому нередко бывало так: смотрит кто-нибудь из скучающих семинаристов в окошко и вдруг, увидав удаляющуюся фигуру в знакомой шубе, спросит в раздумье:

— А куда это Вася пошел гулять?

На что товарищи отвечали довольно равнодушно:

— Никуда он не пошел… Вон — сидит, уроки учит…

— А!.. Так это шуба его гуляет.

Он был гордостью семинарии, многие ее воспитанники запомнили блистательные ответы молодого Беллавина на уроках, особенно по догматическому богословию, удивлялись его необычайной филологической памяти.

Истинная духовность, прекрасные способности и трудолюбие помогли торопецкому юноше не только на «отлично» закончить семинарию, но и в 1884 году поступить в Петербургскую духовную академию, где он получил от товарищей новое прозвище, провидческое, — Патриарх.

Трудно перечислить все науки, которые, как и другие студенты, изучал Василий Беллавин в академии. Это догматическое и нравственное богословие, патристика, церковная археология и литургика, общая церковная история и церковное право, пастырское богословие, гомилетика, педагогика, древние и новые языки, история и разбор западных исповеданий, история Православной Церкви…

Торопецкий юноша близко сошелся с инспектором академии архимандритом Антонием (Вадковским), ставшим в 1887 году ректором с возведением в сан епископа Выборгского. Кроткий архипастырь и талантливый духовный писатель, будущий митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний стремился привить своим воспитанникам любовь к академии и пастырскому труду. Он не охранял их от мира, а, наоборот, посылал в мир, пытался разрушить глухую стену, разделявшую духовенство и народ. В противовес революционным кружкам владыка создавал кружки из студентов академии, которые должны были противостоять все усиливающейся проповеди насилия и презрения к родине, дать представление будущим пастырям об истинном положении дел в духовном просвещении народа.

«Покойный ректор Преосвященный Антоний, — вспоминал патриарх Тихон в 1918 году, — напутствуя нас, называл Академию матерью. И конечно, мы, здесь учившиеся, вскормленные и взлелеянные ее лаской и любовью, должны именоваться детьми, а ее именовать матерью».