Патрик Батлер защищает

— Наконец, позвольте объяснить мою роль в этом деле, — продолжал он. — Заместитель комиссара уголовного розыска сам юрист и мой друг. Кое-кому из присутствующих, наверно, известно, что полицией лондонского Сити управляет Совет палаты общин. Несмотря на легенды о соперничестве, его председатель тесно сотрудничает с отделом уголовного розыска Скотленд-Ярда. И мне разрешили заняться расследованием при условии постоянного согласования моих действий с инспектором Даффом. — Батлер повысил голос: — Инспектор!

— А?

— В моем кейсе, — отчеканил барристер, — вы, кроме всего прочего, обнаружите хлопчатобумажные садовые перчатки, которые надевал Воган. Он мог незаметно купить их в любой сезон, кроме конца ноября. Собственно, две продавщицы опознали его по фотографиям. Как считаете, доказательств достаточно для передачи дела в суд?

— Угу, — буркнул инспектор Дафф.

— Ну тогда забирайте его.

Собравшись с духом, Джим что-то выкрикнул — что именно, Хью так и не расслышал, — наклонил голову, словно бык, и ринулся на инспектора Даффа. Завязалась жестокая, но короткая схватка, после которой инспектор уверенно заломил ему за спину руки и, защелкнув наручники, пробормотал:

— Ладно, ладно, — и осторожно вывел Джима из кабинета, держа в другой руке кейс Батлера.

В кабинете опять воцарилась мертвая тишина. Первой ее нарушила Сесиль.

— Ну, — выдохнула она, смахнула с глаз слезы, шлепнула по коленям ладонями и поднялась на йоги, — сегодня у меня представление, черт побери! Все это ужасно и очень печально. Но мне надо идти.

— Позвольте мне вас проводить, — вскинулся Патрик Батлер с предельной галантностью. — Если только соблаговолите минуточку обождать, пока я заберу пальто и шляпу из пресловутого кабинета Вогана…

— Конечно, черт возьми!

— Батлер, — выдавил Хью сквозь ком в горле, — как мне вас отблагодарить…

— Дорогой друг! Чепуха. Впрочем, — добавил адвокат, переходя на шепот, — хотелось бы пригласить вашу подругу Элен Дин пообедать со мной нынче вечером. Надеюсь… гм… вы не возражаете?

— Нисколько, Бог свидетель!

— Очень хорошо. Возможно, по отношению к ней я даже питаю серьезные намерения. По-моему, девушка замечательная, а я льщу себя мыслью, что никогда не ошибаюсь. До свидания.

И они с Сесиль вышли с победоносным видом.

— Я, пожалуй, пойду к себе в кабинет, — пробормотал дядя Чарлз, грызя собственный ус, — немножко посижу.

Направившись к двери, он нерешительно остановился:

— Хью, мой мальчик… Если я несправедливо к тебе относился…

— Не будем говорить об этом. Забудьте, пожалуйста.

— Но твое место в конторе…

— Я собираюсь подать в отставку, хочу открыть собственное дело. Я и сам кое-что накопил, и у меня есть друзья…

И дядя тоже вышел.

Бледная темноволосая Моника, крепко запахнувшись в зеленое пальто, решительно пресекла попытку Хью что-то сказать.

— Спасибо, я в твоем сочувствии не нуждаюсь, — заявила она. — Провожать меня тоже не надо. Я уйду одна, как всегда уходила. Знаю, что Джим преступник. Но, кроме него, у меня никого больше нет.

В сгущавшейся за окнами темноте в кабинете остались лишь трое. Лорд Саксемунд, мрачно и неуверенно что-то бормочущий про себя (возможно, в душе старого грешника все-таки заговорила совесть), как бы ничего не слышал, Хью посмотрел па Пэм. Та беззвучно пошевелила губами: «Я люблю тебя!» — и он понял, что должен сделать.

— Лорд Саксемунд…

— А?

Пэм тоже поняла, что он хочет сказать, и инстинктивно взглянула на окно — контора располагалась на четвертом этаже, и она па мгновение встревожилась. Однако Пэм была слишком счастлива, чтобы о чем-то беспокоиться.

— Лорд Саксемунд, — повторил Хью с широкой и грозной улыбкой, — я вам должен кое-что сказать.