Патрик Мелроуз. Книга 2

Патрик удивился, когда она действительно купила жеребцов, удивился куда меньше, когда решила оставить их себе, и совершенно не удивился, когда она перепродала их прежнему владельцу. Но как бы ни раздражала его Инес в качестве подруги, это было в самом разгаре их романа, когда ее таланты проявлялись в полной красе.

– Я никогда не испытывала таких чувств, – заявляла она ему с глубокомысленным видом. – Не думаю, что на свете кто-то понимает меня лучше, чем ты. Ты видишь? Видишь, как важен ты стал для меня? – Слезы текли из ее глаз, когда она страстно шептала ему в ухо: – Наконец-то я обрела дом. – И сворачивалась в его сильных мужских руках.

Вскоре он был вынужден несколько дней прождать ее в заграничном отеле, где она и не подумала появиться. Ее секретарша названивала дважды в день, чтобы сообщить, что она задерживается, но уже находится в пути. Инес понимала, что ее мучительное отсутствие – лучший способ убедиться, что Патрик думает только о ней, пока она занимается тем же самым на безопасном расстоянии. Его разум блуждал, пока она лежала в его объятьях, болтая ерунду, но, если он не отходил от телефона, забыв обо всех обязательствах, он думал только о ней. Если впоследствии им случалось пересечься, Инес немедленно заявляла, как измучилась в тот раз, безжалостно присваивая себе его страдания, вызванные ее постоянно меняющимися планами.

Ради чего было изводить себя подобной ерундой, если не в попытках воскресить образ легкомысленной женщины, который жаждал обрести внешнюю форму? Опоздание, тщетное ожидание, страстное желание недостижимого: эти механизмы обращали мощный матриархальный стимулятор в мощный материнский депрессант. Сводящее с ума опоздание, напрасное ожидание маминого прихода на лестнице, когда в голову лезут мысли, что мама не придет, потому что умерла.

Внезапно Патрик ощутил, что забытые чувства давят физически. Он пробежал пальцами по шее, желая убедиться, что в воротнике не зашита петля. Он больше не мог выносить соблазна разочарования, равно как и соблазна утешения, этих вечных сиамских близнецов. Он должен перешагнуть через них, но сначала ему предстоит оплакать мать. В некотором смысле ему недоставало ее всю жизнь. Это был не конец их близости, а конец его страстного желания близости, который он должен оплакать. Каким тщетным выглядело теперь его желание укорениться в земле «Сен-Назера»! Если ему захочется вообразить что-нибудь более основательное, чем его старый дом, он просто нарисует себя там: вот он стоит, всматриваясь во что-то ускользающее, прикрывая глаза рукой, чтобы разглядеть, как стрекоза ныряет в кипящую полуденную воду или скворцы чертят небо на фоне заходящего солнца.

Теперь Патрик понимал, что потеря «Сен-Назера» была не препятствием, чтобы оплакать Элинор, а единственным способом это сделать. Отказ от воображаемого мира, который заменил ему мать, освобождал от тщетных желаний и заставлял глубоко скорбеть. Теперь он мог представить, какой напуганной была Элинор, чего стоило женщине с ее добрыми намерениями отказаться от желания любить его, в котором он не сомневался, сколько боли и страха выпало на ее долю. Наконец-то Патрик оплакивал Элинор ради нее самой, оплакивал трагическую личность, которой она была.

6

Патрик понятия не имел, как будет проходить прощание. Известие о смерти матери застало его в Америке, поэтому он упросил Мэри заняться похоронами, объяснив, что сам ничего не успеет подготовить и тем более не сможет произнести речь. Из Нью-Йорка он прилетел за день до того, сходил с Мэри в «Похоронное бюро Бэньона», и сейчас, сидя на скамье в зале крематория и впервые держа в руках буклет с программой траурной церемонии, наконец-то осознал, насколько не готов подвести итог смятенной жизни матери. На обложке буклета была фотография Элинор шестидесятых годов: мать широко раскинула руки, словно бы обнимая мир, глаза ее закрывали темные очки, а показаний алкотестера, к счастью, не было. Патрик боялся раскрыть буклет: именно этого нагромождения фактов и чувств он пытался избежать с тех самых пор, как два года назад Элинор прекратила заигрывать с мыслью об эвтаназии. Как личность она умерла гораздо раньше, чем умерло ее тело, и Патрик делал вид, будто жизнь ее тоже окончилась раньше, но, каким бы долгим ни было ожидание, настоящая смерть требует свое. Патрик, снедаемый непонятным страхом, чуть наклонился и украдкой положил буклет на место – все равно он сейчас увидит, что и как произойдет.