Патрик Мелроуз. Книга 2

– Ну, во-первых, ты не пытаешься убедить Мэри, что Томас не нуждается в ее любви, – а дар убеждения у тебя есть, и, если бы ты не чувствовал никакой связи между нынешними событиями и собственным младенчеством, ты бы наверняка им воспользовался. Правильно считают, что труднее всего восстановить карту первых двух лет жизни человека. Нам остается лишь анализировать текущие проблемы и трудности, с которыми он сталкивается. Например, если пациент совершенно не умеет терпеть и ждать, испытывает постоянный голод, утоление которого приводит к обжорству и унынию, а по ночам не спит из-за приступов ипохондрии…

– Прекрати, прекрати! – заныл Патрик. – Все правда, все про меня!..

– …то это явный намек на определенные методы раннего воспитания, – продолжал Джонни, – которые имеют мало общего с метафизическим миром фантазий, каковой Элинор пытается увековечить своей болтовней о «другой реальности» и «тотемных животных». «Наша личность – это завеса, завешивающая нас от самих себя». Что уж говорить о младенчестве, когда у нас еще нет ни памяти, ни сформированного «я», – там вообще одни сплошные завесы. Даже если потребность в чем-то очень сильна, осознать ее пока некому. Вопрос лишь в том, когда человеку удастся найти и натянуть подходящую ложную личину, маску. Об искренности и речи не идет. Но это не твой случай. Мне кажется, с потерей контроля и свободным падением у тебя все в порядке. Если бы прошлое могло тебя уничтожить, оно бы уже это сделало.

– Не обязательно. Вероятно, оно просто дожидается удобного случая. А времени у прошлого много, хоть отбавляй. Это мое будущее стремительно подходит к концу.

Патрик вылил себе в бокал остатки вина из бутылки.

– И вино.

– Итак, – сказал Джонни, – сегодня ты намерен все «исправить»?

– Да. Совесть моя практически не бунтует. Я не наказываю Мэри этой изменой, просто мне хочется человеческого тепла. Думаю, Мэри бы даже обрадовалась, если б узнала. Такие люди обыкновенно очень переживают, когда не могут дать близким все необходимое.

– А, так ты заботишься о ней, – вставил Джонни.

– Да. Не хочу этим бравировать, но в первую очередь я блюду интересы Мэри. Так она сможет не корить себя за то, что бросила меня на произвол судьбы.

– Всем бы твое великодушие, – сказал Джонни.

– Оно свойственно многим, – ответил Патрик. – По крайней мере, у Мелроузов эти филантропические порывы в крови.

– Я только должен сказать тебе одну вещь. В твоем свободном падении не будет никакого толка, если оно не приведет к какому-нибудь прозрению. Томас сейчас устанавливает отношения привязанности со своими близкими. Если тебе удастся дожить до его трехлетия, не разрушив семью и не загнав Мэри в депрессию, это будет успех. Роберт, мне кажется, уже получил необходимый фундамент. И у него есть потрясающий дар мимикрии, который он использует для проработки всего, что тяготит его разум.

Ответить Патрик не успел: москитная сетка распахнулась и опять захлопнулась. Друзья стали молча смотреть, кто вышел из дома.

– Джулия! – воскликнул Патрик, увидев, как она с шорохом бредет в их сторону по серой траве. – Иди к нам.

– Мы все гадаем, чем вы тут заняты, – сказала Джулия. – Воете на луну или ищете смысл жизни?

– Ни то ни другое, – ответил Патрик. – На луну в долине и так есть кому повыть, а смысл жизни мы нашли давным-давно. Как там? «Шагай гордо и плюй на могилы врагов»?

– Нет-нет, – сказал Джонни. – «Возлюби ближнего твоего, как самого себя».

– Что ж, учитывая, как я люблю самого себя, смысл почти не меняется.

– Ах, милый, – сказала Джулия, кладя руки на плечи Патрику, – неужели ты сам себе худший враг?

– Очень на это надеюсь. Обидно будет узнать, что кто-то достиг на этом поприще бóльших успехов, чем я.

Джонни раздавил потрескивающий, разваливающийся окурок сигары о донышко пепельницы.

– Я, пожалуй, пойду спать, – сказал он. – А вы пока решайте, на чью могилу плюнуть.

– Ини-мини-майни-мо… – принялся считать Патрик.

– Знаешь, поколение Люси говорит не «ухвати за пятку негра», а «ухвати за пятку тигра». Правда, прелесть?

– А «Баю-баю, детки» тоже переиначили? Или колыбель по-прежнему делает «бух»? – спросил Патрик. – Господи, – добавил он, глядя на Джонни, – как тебе, должно быть, трудно: в любых высказываниях окружающих ты слышишь тихий шепоток подсознания.

– На отдыхе я стараюсь его не слышать.

– И как, получается?

– Не особо, – улыбнулся Джонни.

– Все уже спят? – спросил Патрик.

– Все, кроме Кеттл, – ответила Джулия. – Она хотела со мной посекретничать, – кажется, старушка влюбилась в Шеймуса. Последние два дня пьет чай исключительно в его домике.

– Что-о? – переспросил Патрик.

– Она прекратила рассказывать всем о вдовстве королевы Мэри и теперь без конца лепечет о «раскрытии глубинного потенциала».

– Вот козел! Да он и Мэри задумал оставить без наследства! – воскликнул Патрик. – Все-таки придется его убить.

– А не эффективнее будет убить Кеттл до того, как она успела изменить завещание?

– Здравая мысль. Я бы и сам додумался, если б мой разум не застило чувствами.