Патриот

Блин, это бесит. Суд завтра, куда едем? Неужели меня теперь начнут таскать и на скучнейшие гражданские дела по искам «повара Путина» Пригожина? Он их подал столько, что я уже перестал следить. Или какое-то следствие? Скорее всего, оно. Бриться уже нет времени, да и много чести — бриться для поездки к следователям, которые сами преступники. Ставлю чайник и иду умываться. Так как у меня теперь есть молоко, то можно выпить божественный напиток — растворимый кофе с молоком. Просто порошок с водой (довольно отвратительный) пью, конечно, но просто от скуки. А добавишь в эту бурду 50 мл молока — выходит восхитительно. Впрочем, я помню, что настоящие ценители кофе считают омерзительной бурдой то, что обычно пью я, — чёрный кофе из кофемашины с добавлением обычного (не вскипячённого) молока из пакета.

Это я всё обдумываю, пока стою, пью и жду, когда откроется дверь. В прошлый раз допить не дали, поэтому я стараюсь соблюдать баланс между большими глотками и удовольствием.

Начальник смены открывает дверь и тоже ничего не знает. Говорит, что конвой всё объяснит.

Та же процедура: комната обыска, раздеваешься догола, все вещи через рентген. Начальник конвоя тот же самый, что был на прошлом суде. Киваем друг другу, как старые знакомые. Он тоже ничего не знает, ну или, скорее всего, просто не говорит. Выводят на улицу: вся бригада конвоя — те же чуваки. Видимо, закрепили их за мной. Заводят в железную коробочку внутри автозака.

— Куда едем-то? — спрашиваю. — У меня же суда сегодня нет.

— Куда едем — не знаю, но ваши же адвокаты вам говорили, что «увидимся на суде».

— Так суд в пятницу, сегодня же четверг.

— Сегодня пятница.

Блин, я всё перепутал. Надо календарик завести. Ещё и не побрился.

Процесс по делу о «клевете на ветерана». Придуман кремлёвскими пиарщиками. Им кажется это отличной идеей. Всё — ради заголовков: «Навальный оклеветал ветерана войны». Значит, сегодня будут много снимать, а я небритый и как бомж. Оклеветал ветерана и вторично оскорбил его, придя на процесс небритым. Растоптал память о войне. Виновен!

Привезли в Бабушкинский суд. Снова обыск. Потом заводят в камеру. «О, норм», — думаю, когда открылась дверь. Большая и светлая. Не «пенал» крошечный.

«Не норм, совсем не норм», — понимаю я, когда дверь захлопывается. Видимо, камеру мыли к моему приезду. А что означает «чисто» в райсуде или в отделении полиции? Правильно: больше хлорки.

Это натурально газовая камера. Тут всё очень хорошо вымыли с хлоркой, но вентиляции нет, поэтому хожу туда-сюда по этой большой камере и чувствую себя солдатом на поле боя Первой мировой войны. Утешаю себя тем, что хлор оказался самым неэффективным видом химоружия. От него быстро отказались в пользу иприта. Хорошо, что ипритом камеры не моют.

Думал, что через час привыкну, но вот сел это записать часа через полтора после того, как привезли, — запаха хлора уже не чувствую, но в носу щекочет и глаза режет.

Во сколько суд, непонятно. Меня сюда привезли в 7:15, сейчас, наверное, около 9.

14 часов, меня привели обратно в камеру — перерыв до 15. Ух, какой отвратительный процесс! Весь сценарий его явно писал какой-то пиарщик. Не удивлюсь, если Симоньян сама. Всё абсолютно в её духе, плюс само дело это — явно ответ на наше расследование «Паразиты» об RT, Симоньян и её муже.

Короче, несчастного 95-летнего деда, который явно ничего не соображает, посадили перед камерой в орденах. Типа, он по видеосвязи. Дед не понимает вопросов, хорошо слышно, как ему громко подсказывают. Когда дошло дело до его допроса, он прочитал с бумажки три строчки, а потом сказал, что хочет прекратить допрос в связи с плохим самочувствием.

Прокурорша сразу радостно вскочила: «Давайте зачитывать его письменные показания!» Конечно, там 20 страниц мемуаров о войне, которые писал явно не этот дед.

Судья такая, радостная: «Давайте!»

Зачитывают. Дед смотрит в камеру, через 10 минут в эту камеру влезает судья, которая в доме у деда (так надо по закону), и говорит: «Ему плохо, приехала скорая».

Ну то есть спектакль.

И это ещё при том, что дед в сентябре подал нотариальную доверенность о том, что болен и присутствовать не хочет, но сценарист процесса сказал: «Надо». Значит, надо.

Вот объявлен перерыв. Сижу в камере, ем галеты из «суточного рациона». Менты дали кипятку.

Ха-ха. Мне, конечно, и раньше грозили удалением из зала суда, но никогда столько раз подряд не давали мне «трёх последних предупреждений» и не кричали, что «переместят в конвойное помещение». Судья — мерзкая жаба, беспредельная даже по меркам путинского суда. Даже не беспредельная, а просто тупая. Ей доверили сфабрикованное дело, а она не знает, как себя вести. В итоге она просто снимает наши вопросы, когда мы ловим свидетелей на противоречии, прекращает допрос или объявляет перерыв. Не понимает процедуру оглашения документа из материалов дела.

«Внук ветерана» — клоун, который помог следователям состряпать дело, — громко заявил, что заявления ни он, ни дед не подавали. Но я-то знаю, что в материалах заявление есть. Подвожу его к этому классически:

— Точно нет заявления?

— Нет.