Патриот

— Официально это поэтический кружок, — Наташа хихикает. — Слышали бы они, какие стихи здесь читают. Каждую неделю нас спрашивают, когда, мол, доделаем табличку на дверь. А мы всё отнекиваемся. Ведь повесим табличку — попрут какие-нибудь очкарики.

Она устраивается с ногами на подоконнике, отодвинув стопку пожелтевших газет. Достаёт и прячет за ухом сигаретку.

— Мы недавно выбили это помещение. Точнее я выбила. Устроила забастовку у деканата. Умоляла, просила. Говорят, нет помещений. Уходят с работы, а я сижу. Другие ребята разошлись уже, у них дела ещё были… Приходят — сижу. Точнее, нет, не так. Я вытянулась на диванчике и делаю вид, что дрыхну. Их проняло.

— Это называется «находчивость», — вставляет Тумаков.

— И что? Никогда не проверяют? — спрашивает Ислам, глубоко сомневаясь, что декану есть до этого дело. Он же, наверное, занятой дядька.

— Иногда проверяют. Заходит Нина Николаевна, которая по литре у нас. Якобы любит стихи послушать, — она кривляется, изображая эту самую Нину Николаевну. — Но Слава читает самые свои мирные, а ещё Ахматову. Он так хорошо читает! Не оторваться. Поэтому она так часто и приходит. Мы просим его читать похуже, но он так не может. Творческая личность, — она говорит почти без перехода: — Сейчас подоспеет чай.

За роялем устроено нечто вроде кухни — и жуткий беспорядок. Тарелки стоят одна на другой, к одежде прилипают крошки, везде почерневшие пятна от разлитого кофе.

— Подтягивайте стулья и садитесь, где почище, — говорит Наташа. Убирает с табурета кастрюльку с остатками чего-то неаппетитного. — Ну как вам клуб?

— Несколько необычно, — признаёт Ислам, а Яно отчаянно кивает.

— Мы хотели сделать что-то наподобие того, как было в Бойцовском клубе. Проект «Разгром»! Смотрели, а? Вот только жить здесь проблематично. И исчезать всё равно приходится. И никаких тайных документов не оставишь, потому как два раза в неделю приходит техничка. Мы пытались выкрасть у неё график уборки, чтобы хотя бы знать, по каким дням нам готовится отражать атаки, но — представляете? — у неё и графика-то нет. Приходит, когда приспичит. Ну куда это годится?

— Угу. Мыло-то хоть не варите? — спрашивает Хасанов, косясь на пробирки и приборы из кабинета химии на столе.

— Не варим, — Наташа ржёт. — У нас есть неплохие спецы. Вон стоит. Ваня Липеев. Но нам это без надобности. Знаешь, как хиппи — граната. Мы здесь воюем немного другими способами.

Она нацеливает в Ислама палец, подмигивает.

— Конечно, это не то оружие, которое есть у наших оппонентов. Поражает не тело, но мозги. Но зато у нас его больше. Баллончики с краской против каждого водомёта. Плакат после каждой дубинки. Мегафон и томик стихов против слезоточивого газа… Кстати, Ваня говорит, что эти рецепты напалма из «…клуба» ни черта не работают. Которые призывают смешать бензин и апельсиновый сок…

— Хорошо, — говорит Ислам. — Не хотел бы я на какой-нибудь из лекций улететь в космос.

— Пытались связаться с лимоновцами, — вдохновенно говорит Наташа. — Похоже, им нужна ячейка в Самаре. Правда, сейчас, перед выборами, они там все по горло заняты. Бойкотируют их, эти выборы. А мы здесь пока занимаемся тем же самым.

— Они вам так нужны? Лимоновцы? — спрашивает Ислам, просто чтобы что-то спросить. Яно сидит рядом, но в то же время на месте усидеть не может. Восторженно пялится по сторонам.

Наташа опускает по чашкам пакетики с жёлтыми ярлычками, разливает кипяток. Не спросив, кладёт всем по две ложки сахара.

— Мы им нужны. Ну, в любом случае лучше по возможности держаться за руки. Чем нас больше, тем лучше. Правда?

Внимательно смотрит в глаза сначала одному, потом второму. Пар от всех трёх кружек завязывается над головами прихотливым узлом.

— Значит, вы боретесь в первую очередь с произволом преподавателей?

— Не только. Просто это, — она делает на последнем слове ударение, — касается нас сейчас больше всего. Сам понимаешь. Мы просто люди, которые хотят что-то изменить. Мечтатели и раздолбаи, которые не хотят жить по правилам, которые не любят, когда их трахают старики, меняющие закорючку в зачётке на телевизоры и домашние кинотеатры. Которые трясут со студентов деньги и нагло подруливают потом к институтам на новых фордах. Я их ненавижу.

Ислам смотрит на Наташу. Она разошлась не на шутку, говорит быстро и с возмущением, подбородок нервно подрагивает, в руке плещется горячий чай, и капли вот-вот полетят на колени. Отодвигается, на всякий случай.

— Конечно, у них зарплата не ахти, — продолжает она. — У меня бабушка — преподаватель математики в школе, получает копейки. Но это не даёт им право быть козлами. Если уж поставила тебя жизнь раком — терпи, а не пытайся вертеться и думать, как бы с этого получить ещё и удовольствие. Или разгибайся, если позволяют тебе силы. Ведь верно?

Она с апломбом смотрит в глаза Яно, потом Исламу, и оба синхронно кивают.

— Есть планы на вечер?

Очередная смена темы застаёт Хасанова врасплох. Яно уже мотает головой:

— У нас нет.

— Отлично. Ночью пойдём в рейд. Да, Слава?.. Пойдём и возьмём вас двоих с собой.

* * *