Патруль

Пилот Пиркс никогда ничего такого не делал и, что важнее, не ощущал ни малейшей охоты плюнуть в зеркало, — а борьба с этим искушением кое-кого, говорят, доводила чуть ли не до помешательства; смеяться над этим мог лишь тот, кто ни разу не патрулировал в одиночку. Пиркс всегда, даже если его изводила жесточайшая скука, умел отыскать для себя нечто устойчивое и на этот стержень наматывал все остальные, сбивчивые и неясные мысли и чувства, словно запутанную, бесконечную нить.

Циферблат — самый обычный, часовой — показывал одиннадцать ночи. Через тринадцать минут ракете предстояло достигнуть самой удаленной от Солнца точки своей орбиты. Пиркс несколько раз кашлянул, проверяя микрофон, зачем-то предложил Вычислителю извлечь корень четвертой степени из 8769983410567396, даже не посмотрел на результат, который Вычислитель выдал с величайшей поспешностью, перемалывая в своих окошечках цифирки и нервно их перетряхивая, словно от этого результата зависело бог знает что; подумал, что после посадки сперва выбросит через люк перчатки — просто так, потом закурит и пойдет в столовую, где сразу закажет что-нибудь жареное, острое, с красным перцем и еще кружку пива — он любил пиво, — и тут он увидел светлое пятнышко.

Он смотрел на левый передний экран вроде бы невидящим взглядом и всеми мыслями был уже в столовой, он даже чувствовал запах хорошо поджаренной картошки — ее готовили специально для него, — и все же, едва этот светлячок вплыл в середину экрана, он весь так напрягся, что взлетел бы под потолок, если бы не ремни.

Экран — имевший около метра в диаметре — выглядел как черный колодец. Почти точно в центре светилась Ро Змееносца, Млечный Путь двойной полосой рассекало темное, тянувшееся почти до самого края зияние пустоты, а по обе стороны от него искрился рассыпанный порошок звезд. В эту неподвижную картину размеренно вплыла светлая точечка, маленькая, но гораздо более заметная, чем любая звезда. Не то чтобы она светила особенно ярко — нет, Пиркс заметил ее сразу потому, что она двигалась.

В пространстве встречаются движущиеся светлые точки. Это позиционные огни ракет. Обычно они выключены, и зажигают их лишь по радиовызову, для опознания. Позиционные огни у ракет разные — у пассажирских одни, у грузовых другие; свои огни у быстрых баллистических, у патрульных, у ракет космической службы, заправщиков и так далее. Расположение и цвет огней совершенно различны, не бывает огней одного только цвета — белого. Белого цвета нет, чтобы всегда можно было отличить ракету от звезд. Ведь если одна ракета летит точно вслед другой, ее пилоту белый позиционный огонь покажется неподвижным, и он будет введен в заблуждение. А этого следует избегать.

Но светлячок, лениво вплывший в экран, был совершенно белым, — Пиркс почувствовал, что глаза у него мало-помалу лезут на лоб. Он даже не моргал, так боялся потерять его из виду. И только почувствовав жжение в глазах, моргнул, но все осталось как было. Белая точка спокойно перемещалась по экрану, до противоположного края ей оставалось всего сантиметров пятнадцать. Еще минута — и она уйдет за экран.

Руки пилота Пиркса сами, без помощи зрения, отыскали нужные рукоятки. Реактор, работавший на холостом ходу, мгновенно пробудился, и ракету швырнуло вперед. Пиркса вдавило в губчатое кресло, звезды в экранах сдвинулись с мест, Млечный Путь стекал наискось вниз, словно был и вправду из молока, зато светлячок замер: нос ракеты шел точно за ним, был нацелен на него, как нос гончей — на затаившуюся в кустах куропатку. Вот что значит сноровка! Весь маневр не занял и десяти секунд.

За все это время Пиркс еще ничего не успел подумать, и лишь теперь его осенила мысль, что это, должно быть, галлюцинация — такого ведь не бывает. Эта мысль делала ему честь. Обычно люди слишком доверяют собственным чувствам и, встретив на улице умершего знакомого, скорее готовы поверить в его воскресение, чем в то, что сами они повредились в уме.

Пилот Пиркс сунул руку в кармашек, устроенный в обшивке кресла, достал оттуда флакончик, вставил в обе ноздри выходившие из горлышка стеклянные трубочки и потянул носом, так что слезы выступили на глазах. Психран, говорят, прерывал даже каталептическое состояние йогов и явление ангелов Господних. Однако светлячок по-прежнему плыл в середине левого экрана. Сделав, что полагалось, Пиркс сунул флакончик на прежнее место, слегка сманеврировал рулями и, убедившись, что идет за светлячком сходящимся курсом, взглянул на радар, чтобы оценить расстояние до движущегося объекта.

И это было вторым потрясением: экран метеорадара был пуст; поисковый луч яркой, фосфоресцирующей полоской кружил и кружил по экрану, не регистрируя никакого свечения — решительно никакого.

Пилот Пиркс, разумеется, не подумал, будто перед ним дух в светящемся ореоле. В духов он вообще не верил, хотя, бывало, рассказывал о них знакомым женского пола, но к спиритизму это отношения не имело.