Патруль времени

— Странно, что нам разрешена охота, — заметил Эверард. — Представь себе, что в Азии я подстрелю саблезубого тигра, которому на роду было написано съесть одного из наших насекомоядных предков. Разве это не изменит будущего?

— Нет, — сказал Уитком, уже успевший глубже разобраться в теории путешествий во времени. — Видишь ли, это все равно что представить континуум в виде клубка из тугих резиновых лент. Такой клубок нелегко растянуть: он все время будет возвращаться в «первозданное» состояние. Одно насекомоядное не играет роли, важен генофонд, ведущий от данного вида к человеку. Ведь если я убью овцу где-то в средние века, я тем самым отнюдь не уничтожу все ее потомство, тех овец, которые должны появиться, скажем, к 1940 году. И, хотя за столь долгий срок сменилась не одна сотня поколений овец, все они в целом (применим такое же сравнение к людям в целом) ведут свое происхождение от более ранних овец (и людей). Генофонд не нарушен. Происходит своеобразная компенсация: где-то в генетической линии какой-нибудь другой предок восполнил те гены, которые, как тебе кажется, ты уничтожил. Или другой пример: предположим, я возвращаюсь в прошлое и предотвращаю убийство Бутом президента Линкольна. Если я не приму особых мер предосторожности, может случиться, что выстрелит кто-то другой, но обвинят все равно Бута. Такая упругость, или пластичность, времени и объясняет, почему нам разрешено совершать в нем путешествия. Если ты намерен изменить порядок вещей, придется правильно взяться за дело и хорошенько потрудиться.

Уитком криво усмехнулся.

— Воспитательная работа! Нам снова и снова повторяют, что если мы вмешаемся в историю, то будем наказаны. Значит, я не могу вернуться назад и убить этого негодяя Гитлера еще в колыбели! Я вынужден сидеть и смотреть, как он набирает силу, начинает войну и убивает мою любимую!

Некоторое время друзья ехали молча. Слышались лишь поскрипывание кожаных седел да шуршание высокой травы.

— Извини, — прервал наконец молчание Эверард. — Может быть, ты хочешь рассказать мне об этом?

— Да. Но рассказывать, по существу, нечего. Ее звали Мэри Нелсон. Она служила в женских вспомогательных частях. Мы собирались пожениться, как только кончится война. Это произошло семнадцатого ноября сорок четвертого года в Лондоне. Я никогда не забуду этой даты. Она пошла к соседям в Стритхэм (была в отпуске у матери). В их дом угодил снаряд «фау». Не осталось даже развалин, а ее собственный дом уцелел.

Уитком, бледный как смерть, смотрел вперед невидящими глазами.

— Будет очень трудно… не вернуться хотя бы на несколько лет назад и увидеть ее живой. Только увидеть… Но нет! Я не имею права.

Эверард с грубоватой лаской положил руку ему на плечо, и они молча поехали дальше.

* * *

Занятия в Академии продолжались. Каждый студент совершенствовался по индивидуальной программе, но закончили обучение все вместе. За краткой церемонией выпуска последовал пышный банкет, выпускники растрогались, стали договариваться о будущих встречах и сборах. Затем каждый вернулся в тот же год и в тот же час, из которого явился.

Эверард выслушал поздравления Гордона, получил список других агентов своего времени (некоторые из них, как оказалось, работали в военной разведке) и вернулся домой. Позднее ему, возможно, предоставят какую-нибудь важную работу, но сейчас — для официального статуса у налоговых властей — он был назначен просто консультантом Компании технологических исследований. В его каждодневные обязанности входило просматривать десяток-другой документов, связанных с путешествиями во времени (чему он был обучен), а в остальном сидеть и ждать вызова.

Случилось так, что первую работу он нашел сам.

3

Было странно читать заголовки газет и знать наперед, что произойдет дальше. Напряжение снималось, зато появлялась грусть, ибо время было трагическим. Эверард начинал понимать, почему Уитком так жаждал вернуться назад и изменить ход истории, но вместе с тем прекрасно сознавал, что возможности одного человека ничтожны. Он не мог изменить прошлое к лучшему — разве что каким-то чудом; скорее же всего, такая попытка только запутала бы дело. Вернуться, чтобы убить Гитлера или японских генералов, развязавших войну? А вдруг вместо них придут люди еще более изощренные в злодействе? Кто знает, может, в итоге атомную энергию никогда не откроют, и тогда не наступит блистательный век Венерианского ренессанса…

Эверард выглянул из окна. Во взбудораженном небе вспыхивали и гасли огни, по улицам сновали автомобили, куда-то торопилась безликая толпа. Отсюда не видны были башни Манхэттена, но Эверард постоянно помнил, что они дерзко вздымаются к облакам. И все это — всего лишь водоворот в той великой реке времени, которая текла из недавно покинутого им мирного доисторического прошлого к невообразимому данеллианскому будущему. Сколько миллиардов человеческих существ жили, смеялись, плакали, трудились, надеялись и умирали в ее водах!