Патруль времени

„Студия 16: коммерческое телевидение“. Мы вошли внутрь, миновали пустую контору, затем громадную комнату с бетонированным полом, на котором плотник мастерил переднюю стену маленького коттеджа. Пройдя помещение — инспектор явно уже бывал здесь ранее, — он толкнул двойную дверь, и мы очутились в крохотном кинозале. Я увидел белый экран, с десяток кресел и проекционную будку. Голос из будки спросил:

— Инспектор?

— Да. Вы готовы?

— Сейчас, только вставлю пленку.

— Хорошо. — Айрин показал мне на кресло и уселся рядом со мной. Тоном доверительной беседы он начал: — В этом городе жил некий чудак и оригинал по имени Том Вили — фанатик спорта, настоящий маньяк. Он посещал все боксерские схватки, все спортивные игры и соревнования, все автогонки и дерби, и все они вызывали у него одно лишь недовольство. Мы его знали, потому что он то и дело бросал свою жену. Она ненавидела спорт, придиралась к мужу, а нам приходилось ловить и возвращать его, когда она подавала жалобы на беглеца, не желающего содержать семью. К счастью, он никогда не удирал далеко. Но даже когда мы его ловили, все, что он говорил в свое оправдание, — это, что спорт умирает, а публике на это наплевать, и самим спортсменам тоже, и что он мечтает вернуться в те славные и далекие времена, когда спорт был поистине велик. Вы улавливаете мою мысль?..

Я кивнул. Кинозал погрузился ро тьму, и над нашими головами зажегся яркий луч света. На экране замелькали кадры кинофильма. Он был черно-белым, квадратным по размеру кадра; движения — отрывистые и более быстрые, чем мы привыкли видеть. К тому же фильм был немой, даже без музыки, и было странно следить за движущимися фигурами, не слыша никаких звуков, кроме жужжания проектора. На экране показался „Янки-стадион“ — его общий вид, затем я увидел человека с битой в руках. Камера приблизилась к нему, и я узнал знаменитого бейсболиста Бэйба Рута. Он изготовился, ударил битой по мячу и побежал, радостно смеясь. На экране возникла надпись: „Бэйб снова совершил это!“, дальше говорилось, что это его пятьдесят первый успех в сезоне 1927-го года и что, похоже, Рут поставит новый рекорд.

Лента кончилась, на экране замелькали какие-то бессмысленные цифры и перфорация, и Айрин сказал:

— Голливудская киностудия устроила этот просмотр для меня бесплатно. Они иногда снимают здесь свои телевизионные фильмы про полицейских и гангстеров, так что им выгодно сотрудничать с нами.

Неожиданно на экране появился Джек Демпси, он сидел на табуретке в углу ринга, над ним хлопотал секундант. Пленка была плохой: ринг находился на открытом воздухе, солнце мешало съемкам. И все же это великий Демпси собственной персоной, во всей своей красе, года в двадцать четыре, небритый и хмурый. Покружив по рингу, камера показала ряды зрителей в соломенных шляпах с плоским верхом, в жестких воротничках; одни засунули носовые платки за воротник, другие вытирали ими пот с лица. Затем, в странной тишине, Демпси вскочил, низко пригибаясь, пошел к центру ринга и стал боксировать с необычно медленным противником; мне показалось, я узнал Джесса Уиларда. Внезапно лента оборвалась.

— Я потратил шесть часов на просмотр всех этих фильмов и отобрал три, — сказал Айрин. — Сейчас будет последний.

На экране возникла зеленая лужайка для игры в гольф; тут и там у кромки стояли зрители. Спортсмен, улыбаясь чарующей улыбкой, примеривался клюшкой к мячу; на нем были бриджи, волосы разделены посредине пробором и зачесаны назад. Это был Бобби Джонс, один из сильнейших игроков в гольф в мире, в зените своей славы в 1920-х годах. Он ударил клюшкой по мячу, мяч завертелся и упал в лунку, Джонс поспешил за ним, а толпа зрителей кинулась на травяное поле за своим любимцем — все, кроме одного. Ухмыляясь, этот зритель пошел вперед, прямо на кинокамеру, остановился, помахал полотняной фуражкой в знак приветствия и отвесил поясной поклон. Камера повернула от него, чтобы следовать за Джонсом, который наклонился, доставая мяч из лунки. Затем Джонс двинулся дальше по лужайке; человек, салютовавший нам фуражкой, тоже последовал за игроком вместе с толпой зрителей, пересек весь экран и скрылся из виду навсегда. Лента кончилась, в зале зажегся свет.

Айрин повернулся ко мне лицом.

— Это был Вили, — отчеканил он, — и бесполезно уверять меня, что это его дедушка, так что и не пытайтесь. Он еще даже не родился, когда Бобби Джонс выиграл чемпионат по гольфу, и все же это был, вне всяких сомнений, Том Вили — фанатик спорта, исчезнувший из Сан-Францисжо полгода назад.

Он умолк в ожидании ответа, но я не отвечал: что я мог возразить?

Айрин продолжал:

— Это он сидел на стадионе, когда Рут делал перебежку, хотя его лицо было в тени. И я подозреваю, что это он, Том Вили, корчил гримасы вместе с другими зрителями возле ринга, когда Демпси вел бой, хотя и не полностью в этом уверен.

Проекционная будка открылась, из двери вышел киномеханик со словами:

— На сегодня все, инспектор?

И Айрин ответил:

— Да.

Механик взглянул на меня, бросив: „Привет, профессор!“, и удалился.

Айрин кивнул: