Патрульные апокалипсиса

— Ни слова не говорят, — ответил водитель. — Жена довольно строго поговорила с ними, внушая, что они должны уважать своего отца.

— Помогло?

— Бесполезно. Они удалились в свою комнату, закрыли дверь и повесили табличку «Посторонним вход воспрещен».

— А мне вы не хотите что-нибудь рассказать об этом? — просила де Фрис.

— Только вполне естественно напрашивающийся вывод, что дети женского пола могут быть безумно жестоки со своими безгрешными отцами, — ответил Лэтем.

— Я, пожалуй, пропущу это мимо ушей.

Через двадцать минут они приехали во Второе бюро, невзрачное каменное здание с подземными гаражами, куда вооруженная охрана пускала только после тщательной проверки. Фрик и Фрак доставили Дру и Карин наверх в стальном электронном лифте, управлять которым можно было, лишь используя необычно длинный ряд кодов. Их довезли до пятого этажа и проводили в кабинет Моро, похожий не столько на кабинет, сколько на большую гостиную с приспущенными жалюзи. Уют грубо нарушало скопление компьютеров и прочего высокотехнологического оборудования.

— Вы знаете, как всем этим управлять? — спросил Дру, обводя рукой комнату.

— Чего не знаю я, знает мой новый секретарь, а чего она не знает, знает мой коллега Жак. Ну а уж если мы совсем запутаемся, я просто позвоню своему новому другу мадам де Фрис.

— Mon Dieu, — воскликнула Карин, — это ж мечта технолога! Посмотрите вон туда, вы же в постоянном контакте с десятком ретранслирующих спутников, а там -телесвязь с любой удаленной точкой планеты, где есть приемники, а они у вас явно есть, иначе всего этого не было бы.

— У меня с этим некоторые трудности, — признался Моро. — Не поможете?

— Частота меняется постоянно, даже через долю секунды, — сказала де Фрис. — Над этим работают американцы.

— Работали, но компьютерщик Рудольф Метц создал для них некоторые сложности, когда бежал из Соединенных Штатов и скрылся в Германии. Он распространил уничтожающий вирус по всей системе; они до сих пор не могут его одолеть.

— Кто справится с этим, завладеет всеми тайнами мира, — сказала Карин.

— Тогда, будем надеяться, Братству потребуется оборудование, оставленное Метцем, — добавил глава Второго бюро. — Но это пустое предположение. Нам есть что показать вам, а точнее, дать послушать. Как мы обещали, с помощью Витковски в посольстве мы подключились к частной линии посла, телефон этот пробует все каналы и срабатывает только по тому, который считает непрослушиваемым. С парком де-Жуа было гораздо проще: мы просто заблокировали их линии под предлогом пожара в телефонной компании. О нем много писали, и это вызвало тысячу жалоб, но уловка удалась... Мы на самом деле устроили пожар — больше дыму, чем огня, но это сработало.

— Мы что-нибудь узнали? — спросил Лэтем.

— Послушайте сами, — ответил Моро, подходя к консоли на левой стене. — Это пленка с постоянно прослушиваемого телефона посла в его личном, кабинете наверху. Мы ее слегка отредактировали, чтоб осталось только существенное. Кому хочется слушать безобидные любезности?

— А вы уверены в их безобидности?

— Дорогой мой Дру, вы можете прослушать оригинал, когда захотите, у него цифровая маркировка.

— Извините, продолжайте.

— Мадам Кортленд только что приехала в «Седло и сапоги» на Елисейских полях.

Пошла запись:

«Мне нужно поговорить с Андрэ из парка де-Жуа. Это срочно, ситуация чрезвычайная». — «Кто его спрашивает?» — «Тот, кто знает код Андрэ и кого вчера возили в луна-парк на вашей машине». — «Мне говорили. Не кладите трубку, я сейчас отвечу».

Молчание, затем снова:

«Вам надо быть в Лувре сегодня в час дня. На втором этаже в галерее Древнего Египта. Вы узнаете друг друга, и он покажет, куда идти. Если вас случайно прервут, его зовут Луи, граф Страсбургский. Вы старые знакомые, понятно?» — «Да». — «До свидания».

— Следующая запись — разговор между управляющим магазином и Андрэ из парка де-Жуа, — сказал Моро. — Фактически, он и есть граф Страсбургский.

— Настоящий граф? — спросил Лэтем.

— Поскольку их так много, скажем, он более настоящий, чем большинство. Это довольно искусная «крыша» и вполне подлинная. Он потомок старого известного эльзасского рода, для которого после войны начались тяжелые времена — семья распалась.

— Из графа в хозяина балагана? — продолжил Дру. — Это понижение. А почему семья распалась?

— В Германии Эльзасский район известен как Эльзас-Лотарингия. Одна сторона сражалась за Германию, другая за Францию.

— И этот Луи, граф Страсбургский, был за нацистов, — сказал, кивая, Лэтем.

— Вовсе нет, — возразил Моро, глаза его хитро блеснули. — Это-то и делает его «крышу» столь искусной. Он был еще ребенком, но его «половина» храбро сражалась за Францию. К сожалению, немецкая сторона все состояние перевела в швейцарские и североамериканские банки и оставила более благородных родственников почти без гроша.

— И он тем не менее работает на неонацистов? — прервала его Карин. — Он самнацист.

— Явно.

— Что-то не пойму, — сказал Дру. — Зачем ему это?

— На него повлияли, — ответила де Фрис, глядя на Моро. — Его подкупила та часть семьи, у которой деньги.