Пацан казанский

Шины у него на челюсти, говорить он может, но с трудом. Хамат не сразу понял, о чем речь.

— С борисковскими… Так ничего. Им Шубников нужен, они Шубникова ищут.

— Нашли?

— Да нет вроде…

— А банк?

— Да не работает ничего, походу, все, не будет ничего… Может, зря ты этому Рече врезал? — осторожно спросил Хамат.

Ильяс хотел мотнуть головой, но не мог, шейный воротник на нем. Да и головой шевелить больно. Совсем никакой он. Но Рече он ответил не зря. Никто не смеет разговаривать с ним в таком тоне.

— Хряк сказал, что нормально надо было договариваться, — сказал Хамат, глядя куда-то в сторону.

Ильяс удивленно глянул на него. Хряк говорит, а Хамат готов поддакивать. Может, он готов под Хряка отойти? Или под Кишлака?..

— Ну я с ним не согласен… — проговорил Хамат.

Он по-прежнему не смотрел Ильясу в глаза. И судя по звучанию его голоса, думал противоположное тому, что говорил.

— Хряк пусть зайдет, — сказал Ильяс, закрывая глаза.

А может, он действительно зря ответил Рече? Ну наехали борисковские на двадцать восьмой квартал, ордой по их асфальту прошли, на Шубникова права предъявили. Надо было им все это спустить и Шубникова на растерзание отдать, зато челюсть бы не сломали. Пацаны уважать бы перестали, и что? Вон Хряка и Кишлака не сильно уважают, и ничего, лезут себе во власть, расталкивая других локтями. И ведь подберут под себя бригаду, разорвут ее на куски, начнут друг с другом воевать. И ради чего? Ради какого-то рынка и коммерсантов, с которых снимают дань? А ведь деньги можно вполне законно зарабатывать. Отец уже третий магазин открывает, Ринат ему в полный рост помогает, все у них нормально. И морды им не бьют. А Ильяс в больнице — за какое-то мифическое уважение.

— Я скажу, зайдет! — закивал Хамат.

Он ушел, а на Ильяса снова накатила хандра. Хреново ему, голова будто чужая, в теле слабость, челюсть ноет, покоя не дает. Умом он понимал, что не зря ответил Рече. И не сомневался в том, что за свой авторитет нужно биться насмерть. Но хотелось вернуться в недавнее прошлое, где с ним все в порядке, нет ни тоски, ни боли.

Дверь открылась, Ильяс еще не знал, кто вошел, но легкость шагов указывала на Яну. И точно, она пришла, улыбнулась, села, взяв его за руку. Она приехала из Москвы в тот день, когда ему делали операцию, круглые сутки сидела с ним.

— Я Ильдара видела, Игорь его у машины ждал.

— Хряк, что ли? — поморщился Ильяс.

— Что-то не так? — забеспокоилась Яна.

— Да Хряк, походу, на мое место влез.

— А тебе так нужно это место?

— Нужно.

— Москва тебе нужна. Там у нас квартира, деньги есть, займешься бизнесом…

Ильяс закрыл глаза, давая понять, что в целом согласен с Яной. Он, конечно, не барыга, но бизнесом заняться можно.

— Я бы вообще тебя отсюда увезла… — сказала Яна. — Тревожно здесь. Я, наверное, со Славой поговорю!

Ильяс и сам чувствовал, что положение осложняется уже не по дням, а по часам. Хамат практически наехал, оказывается, Ильяс не так себя с борисковскими повел. Еще с Хряком спелся, который фактически предал Ильяса. Сначала Аркаша его ментам сдал, затем Хряк подставил своим фактическим бездействием. И ничего, пацаны, которых Ильяс считал своими друзьями, преспокойно отвернулись от него. Сначала Аркашу выдвинули, теперь вот Хряк с ногами на стол забрался. Как бы киллера в больницу не отправил — для закрепления результата.

— Уезжать отсюда нужно! — глядя на Ильяса, решила Яна.

— Слава не нужен. Завтра сядем и уедем.

У них есть машина, Ильясу помогут спуститься, они сядут и уедут. Помучиться в дороге придется, зато жив будет.

— Завтра рано утром, — уточнил он.

— Все равно Славе сказать надо.

— Слава… — поморщился Ильяс.

Сейчас вся надежда на Бешметова, у него свои осведомители в районе, если вдруг Хряк пойдет на крайние меры, Слава узнает об этом. Возможно, узнает уже после того, как с Ильясом что-то случится. Хотелось бы, чтобы узнал до того.

— Слава поможет! — кивнула Яна.

— Завтра утром, — тихо, через силу сказал Ильяс.

Сейчас он как овощ, ни желания сорваться с места, ни возможностей. А завтра утром ему станет легче, он сможет спуститься к машине… Наверное.

Яна ушла звонить Славе. Когда она вернулась, Ильяс уже засыпал. Спать хотелось не очень, в сон клонило из-за слабости в организме.

Проснулся Ильяс от шума, в палату кто-то шумно входил. Яна спала рядом на кровати, уложив голову ему на плечо. Она тоже проснулась, разбуженная внезапным вторжением.

В палату ворвались резкие, заряженные на беспредел парни, один с ходу схватил Яну за руку, прижал к себе спиной и закрыл рот, чтобы не кричала. А другой направил на Ильяса пистолет с глушителем. И это мог быть кто угодно, свои, борисковские, а может, Аркаша «торпед» запустил.

В палату вошел рослый, грузный мужчина с большими залысинами и двойным подбородком.

— Не знаешь, кто я такой? — сказал он, глядя на Ильяса с торжеством победителя. — Сбитнев Леонид Яковлевич.

Ильяс усмехнулся. Опасность пришла, откуда ее не ждали. Но ведь пришла. И сейчас его убьют.

— Ты убил моего сына!

Сбитнев почему-то смотрел не на Ильяса, а на Яну. И на парня, который мог свернуть ей шею.