Пацаны купили остров

Но Алеша уже очнулся — дергалась к тому же леска: Педро в тревоге требовал ответа. И голос, голос звучал, обещая спасение.

— Это я, — едва не плача от радости, сказал Алеша по-испански. — Я узник Босса, помогите мне, я погибаю!

— Боже мой, — возбужденно зашептал человек. — Умоляю вас, говорите тише, тут неподалеку стража… Ободритесь, друг мой, я сделаю все, что в моих силах…

Вскоре незнакомец уже знал в общих чертах о злоключениях бедных кубинцев и Алеши. И Алеша услыхал историю человека, томившегося в тюрьме.

Его звали Агостино, он был одним из вождей новой гаитянской оппозиции. Когда-то Агостино вел борьбу против режима диктатора Дювалье, потом поднимал людей против так называемого триумвирата, при котором на Гаити оставалась та же прежняя полная зависимость от американских монополий.

— Через час сюда придут мои истязатели, — сказал Агостино. — Я многого не знаю, но уверен, что канализационная труба, в которую вы проникли, выходит в море, это в немногих метрах отсюда. В отлив она почти обнажается, в прилив дело похуже… Помогите мне убрать мою решетку: снизу она схвачена болтами…

Энергию человека — и это замечательное чудо природы! — определяют цели его действия. Чем значительнее цель, тем больше сил она высвобождает. Тот, кто поставил перед собою великую цель, достигает многого: становится ученым, изобретателем, проповедником, поэтом, подвижником…

Теперь от Алеши зависела жизнь еще одного доброго человека — борца за свободу народа, и он сумел взять себя в руки.

— Воды, — попросил он, — дайте хотя бы глоток воды, и я тотчас примусь за дело.

Вода нашлась, прямо в рот Алеше полилась тонкая струйка из пластмассовой банки. Он глотал воду и не понимал, утоляет или, наоборот, только обостряет жажду.

Передохнув, Алеша ощупал болты, на которых держалась решетка в камере узника. Их было четыре, и затянуты они были большими гайками.

— Гайки, наверное, заржавели, без ключа не подступиться.

— Болты бронзовые, — объяснил Агостино. — Должно быть, и гайки тоже. Они не ржавеют…

Две гайки Алеша отвинтил довольно быстро. Они, действительно, были бронзовые, но остальные две никак не поддавались. А время, между тем, летело неумолимо, и каждую минуту могло случиться непредвиденное, что перечеркнуло бы все слабые надежды на спасение.

— Ладно, — сказал Агостино, и в голосе его было столько печали, что Алеша содрогнулся. — Забудьте обо мне, спасайтесь сами. Если выберетесь на свободу, передайте весть об Агостино в Порт-о-Пренс. Меня пытают уже целый год, но я держусь, я не сломлен. Пока я жив, они не победят…

НА ВОЛЮ!

Алеша пополз обратно. Теперь путь был известен и поэтому не казался таким сложным.

— Эй, дон Педро, — прошептал он в темноту, дергая за леску. — Ты здесь?

— Я чуть не умер от страха, — сказал Педро. — Временами ты не подавал признаков жизни.

— Есть шанс, Педро, если ты готов, то прыгай сюда, ко мне.

— Я готов, — сказал Педро. — Лучше умереть в борьбе, чем в ожидании свободы.

Педро был очень слаб. Алеша боялся, как бы он не разбился при падении. Вывихнуть ногу или разбить голову было проще пареной репы. Алеша ухватил за ноги Педро и принял его на себя. Стоя в колодце, Алеша объяснил всю ситуацию.

— Надо торопиться, — прибавил он. — По расчетам Агостино, скоро начнется прилив, это намного сократит наши шансы.

Во мраке сточной трубы во время очередной передышки Педро сказал:

— Не выдержать тут долго, не выдержать… Не боюсь смерти, думаю, что не боюсь. Ни о чем не жалею, но так бы хотелось сказать сейчас людям, которые стоят на вольной земле и дышат вольным воздухом: «Не уступайте насильникам ни пяди своих прав! Ни на минуту не прекращайте борьбу за равенство повсюду! Помните, насилие — это следствие неравенства!..»

Когда подростки добрались до камеры Агостино, Педро, задыхаясь, прошептал:

— Нельзя покидать в беде товарища.

— Что же ты предлагаешь?

— Ничего не предлагаю… Где болты, с которых ты снял гайки?

— В гнездах.

— Пусть Агостино передаст их сюда. Сжимая болты руками, можно действовать ими как гаечным ключом. Не столь надежно, но все же…

— Умница, дон Педро!..

Болты были извлечены из своих гнезд. С их помощью в самом деле удалось стронуть, а затем и отвинтить гайки. Решетка была снята, но тут выявилось почти роковое: Агостино, хотя и не был толстяком, едва-едва пролезал в сточную трубу. Переменить положение, находясь в трубе, он уже не мог. Он бы не только немедленно задохнулся сам, но и закрыл бы, как пробка, путь мальчикам.

Какое потрясение испытали все трое! Отказаться от замысла, который сулил последний шанс?

Но тут Агостино решился на такое, на что в его положении вряд ли бы решился кто другой.

— Теперь или никогда, — сказал он. — Вы, ребята, пролезайте вперед. Впереди Алеша, потом Педро. Если Алеше удастся выбраться наружу, пусть изо всех сил тянет Педро. А к моей ноге привяжите леску, ибо мне придется пробираться на спине — ногами вперед. Если я кончусь, похороните меня на берегу океана…

Положение было отчаянным, учитывая, что храбрецов ожидала полнейшая неизвестность.