Пацаны, не стреляйте друг в друга

– От любви до ненависти один шаг. И от ненависти до убийства столько же. Что ему стоило два шага сделать? Что стоит нам сделать два шага до тебя? – глянув на грозно молчащего «зубра», спросил Панфилов.

– Это что, угроза? – напыжился Шурик.

– Где Лосев, я спрашиваю?

– Да я откуда знать могу?

– Что, никаких вариантов?

– Ну, варианты... У родителей он может быть.

– Нет его там.

– У сестры своей. Она в Питере живет.

– И там нет.

– Ну, может, у наших родителей, в Нижнем.

– И там его нет.

– Ну, может, у кого из друзей.

– Нет у него друзей. Со всеми разодрался... А с тобой вроде бы дружит. Что с ней?

Панфилов цепко, не мигая, смотрел на брюнетку.

– Что-что? Перебрала вчера.

– Вчера перебрала, а сегодня похмелилась.

– Ну, может...

– Чем похмелилась? Героин, крэк, экстази? А может, кокаин, который ты поставлял Лосеву?

– Я?! Кокаин?! – всполошенно захлопал глазами парень.

– У Лосева при обыске кокаин нашли. Розовый, колумбийский, высшей очистки.

– Я здесь при чем?

– А сейчас мы узнаем, при чем.

Ждать пришлось недолго. Пакетик с кокаином был спрятан неглубоко, под креслом в гостиной, судя по всему, он был эпицентром вчерашней оргии. Большой пакетик, граммов на тридцать-сорок. Розовый порошок, высокого качества.

– Эй, кто вам право давал? – в панике заорал на Панфилова Шурик.

За что получил под дых от его помощника.

– Все равно у вас ордера на обыск нет, – прохрипел он, сглатывая боль.

– Зато у нас есть свидетели, – сказал Панфилов, показывая на его подружек, уже одетых и рядком сидевших на диване.

– Они не скажут...

– Это мы сейчас посмотрим. Девочки!

Марк Илларионович обращался к обеим дивам, но смотрел на шатенку. Она казалась ему более вменяемой, чем ее напарница по шал а вливым утехам.

– Откуда кокосы?

– Не знаю, – покачала головой шатенка.

– А если хорошенько порыться в памяти? Я пороюсь в кармане, а ты пороешься в памяти. Договорились?

Как знал Панфилов, что деньги ему понадобятся. Поэтому прихватил с собой кипу пятитысячных купюр в рублевом исполнении. Десяток из них волшебным образом перекочевали в руки шатенке.

– Ну что, вспомнила?

Девушка трепетно и жадно пересчитала купюры, одну просмотрела на свет.

– Фирменные, – небрежно усмехнувшись, пояснил Марк Илларионович. – Фабрика Гознака.

– Да вижу. Пятьдесят штук. Респект!..

– Так откуда кокос?

– Да не знаю...

– Я знаю! – очнувшись, резко сказала брюнетка.

Порывисто, с неожиданной для нее ловкостью вырвала деньги у своей товарки и добавила, глянув на Шурика, а если точней, в район серебряной бляшки на широком а ля ковбойском поясе его брюк:

– Оттуда же кокос, откуда и банан.

– Сука!

Шатенка попыталась отобрать у нее деньги, но «зубры» не дремали. Несговорчивую возмутительницу спокойствия закрыли в ванной, а Панфилов занялся более сознательной брюнеткой.

– Значит, найденный в квартире порошок принадлежит ее хозяину? – спросил он.

– Какой он хозяин? – глянув на Шурика, презрительно хмыкнула брюнетка. – Это моего брата квартира. Он сейчас в Канаде, работает там... А этого я впустила. Он живет и ни черта не платит...

– Я? Платить тебе должен? – возмущенный такой наглостью, взвился парень. – А кокс кто на халяву нюхает?

– А кто тебе стелет? – выставила ему пику в ответ девушка. – И дружкам твоим!

– Стоп! Каким дружкам?

– Да бывает, приезжают...

– Заткнись, мразота! – зашипел на нее Шурик.

Очередной удар под дых смягчил его гнев – по крайней мере, внешне.

– Ты его не слушай. И не бойся. Будешь со мной дружить, никто тебя не тронет. И с наркоты слезешь, и жизнь новую начнешь... Еще денег тебе дам.

– Не надо ничего. А про дружков его так скажу. Еще та сволота!

– Чем они занимаются?

– Ничем. По ночникам шляются, водку жрут...

– Наркотики?

– Нет, наркотой не балуются. Им шеф не разрешает.

– Шеф? А говоришь, ничем не занимаются. И кто у них шеф?

– Не знаю, мне не говорили. Они когда приходят, я прячусь...

– Почему?

– Говорю же, звери. Если хором не завертят, то изобьют...

– Да заткнешься ты! – снова рявкнул на свою сожительницу Шурик.

– Мы к тебе еще вернемся, – благодарно глянув на нее, сказал Панфилов.

Выдворив девушку в другую комнату, он занялся основным фигурантом.

– Ты чего такой крикливый, фрукт? Ругаешься, быкуешь. А ведь дело твое дрянь. Порошок у тебя нашли, свидетели есть, сейчас в борьбу с наркотиками позвоню, опера приедут, пропуск в Петры оформят. Тебе это надо?

– Нет.

– Ну а чего тогда буксуешь? Я бы на твоем месте паинькой был... На кого твои дружки работают?

– Да не работают. Так, иногда, кое-что... – подавленно пробормотал Брынкин.

– Пусть иногда, но с кем?

– С Лосевым.

– Трудно было это сразу сказать?

– А что здесь такого?.. Он там с бабами крутит, а они ему помогают. Ну, проследить там, за ней, за мужем... Экстрим он любит в этом деле, а без помощников нарваться можно конкретно. Он же не к простым бабам на лыжах подъезжал, а к тем, у кого мужья в теме, ну, при бабках там, со связями...

– Значит, Лосев жене своей изменял.

– Ну да.

– А если точней, то изменял твоей родной сестре. И тебе все равно?