Пациент

— Вам следует кое-что знать. — Ее губы дрожали, но она держалась прямо, как будто набралась решимости. — Лиам приходил к вам, но, возможно, не сказал почему. Я нашла это в кармане его джинсов.

Ее голос стал хриплым. Она развернула на столе листок бумаги. Это был положительный результат анализа на ВИЧ из лондонской клиники.

— Вы правы, он не упоминал об этом. — Мне стало еще хуже. Я могла успокоить его, если бы знала, выписала бы направление и контролировала лечение, время от времени проверяя, как у него дела. Он жил бы почти нормальной жизнью, но я не могла сказать ей об этом. Не сейчас.

— Он не хотел, чтобы кто-то знал. — Она снова свернула листок. — Он чувствовал себя виноватым из-за того, что не соблюдал осторожность. — Миссис Чемберс схватила стакан с виски и залпом выпила, запрокинув голову; я увидела натянувшиеся сухожилия на ее шее. Она так грохнула пустым стаканом о стол, что чуть не разбила. — Сын никогда не говорил мне, что он гей, во всяком случае, прямо, но я знала. Его долгие годы травили в школе, и об этом он тоже ничего не говорил. Я старалась его уберечь, а он оберегал меня в ответ. В этом и была проблема.

— В чем?

— В избытке взаимной защиты и недостатке откровенности. Я не имела ничего против его ориентации, но меня беспокоила его болезнь. — Ее выцветшие глаза наполнились слезами. — Я не могла найти правильных слов и попросила его встретиться с вами, хоть и предполагала, что он ничего не скажет. Это я виновата.

Я была готова к упрекам, но она корила себя. Я накрыла ее холодную ладонь своей.

— Это не ваша вина. По крайней мере, я виновата не меньше. Я так и не смогла вытянуть из него ни слова, в тот день у нас на это было только семь минут.

Она подняла взгляд и кивнула, что-то еле заметно дрогнуло в ее лице.

— Вы тут совершенно ни при чем. Он пошел к вам только ради того, чтобы я была довольна. Я думаю, он уже давно все для себя решил.

Мы помолчали. Радио нарушило тишину — передавали двухчасовые новости. Миссис Чемберс медленно оглядела кухню, будто удивляясь, что новости еще есть, что мир все еще существует.

— Я могу вам как-то помочь? Хоть чем-то? Быть может, не сейчас, но со временем. Возможно, вам захочется с кем-то поговорить.

— Нет, спасибо.

Стул скрипнул, когда она встала, чтобы открыть мне дверь. Обычно я могла предложить хоть какую-то помощь, но в тот день была в растерянности — мы обе знали, что я не в силах ничего сделать. За моей спиной щелкнул замок, и я услышала шаги матери Лиама, медленно удалявшиеся по коридору.

День уже клонился к вечеру, время приема закончилось. Возвращаться в клинику было необязательно, и я, охваченная печалью и сожалением, отправилась сразу домой. У меня начинала болеть голова, линии улиц теряли свою четкость, машины расплывались перед глазами. У входа на территорию Подворья, где тротуар сужался, я оказалась среди толпы подростков, высыпавших на проезжую часть. Любой из них мог попасть под машину, но они были молоды и думали, что бессмертны. Они не понимали, насколько хрупко человеческое тело. Впрочем, и я ведь не осознала хрупкости Лиама.

Сначала я не заметила, что позади меня машина. Она двигалась медленно и так близко, что бампер почти касался моего пальто. Я вернулась на тротуар, и она проехала мимо. Пять минут спустя, когда я шла по дорожке вдоль деревьев — последнему отрезку пути перед воротами на другом конце Подворья, — я снова услышала позади тихое урчание двигателя. На территории собора автомобилям положено снижать скорость, но этот небольшой серый седан с тонированными окнами ехал медленнее, чем большинство из них. Разглядеть водителя было невозможно. Неужели, обогнав меня, он остановился и ждал, пока я снова приближусь? Машина опять проехала мимо, а затем через ворота впереди. Я не сообразила взглянуть на номерной знак. Забежала в дом и захлопнула за собой дверь, скорее раздраженная, чем испуганная.

Настоящий ужас был еще впереди.

Глава 4

Март 2017 года

— Это ты во всем виновата!

Глаза моей дочери, серо-голубые, но более темные, чем у Нейтана, смотрели на меня жестко. Утром ушел ее парень, психотерапевт Майк. Собрал свои вещи и покинул ее квартиру, в которой прожил почти полгода. Их отношения закончились, и Лиззи была огорчена, как и любая бы на ее месте.

— Я понимаю, ты чувствуешь себя ужасно, дорогая, но я-то тут при чем?

— Все пошло наперекосяк после того, как ты поговорила с ним на той вечеринке.

Я поставила на стол блюдо с остатками говядины и выдвинула стул. К такому я была не готова. С утра я долго работала с бумагами, устала и позволила себе выпить в середине дня, потому что было воскресенье. Пустая бутылка из-под вина стояла посреди стола, наши с Нейтаном бокалы тоже были пусты. Нейтан посчитал, что вино поможет нам расслабиться, но гнев Лиззи рассек этот день надвое, как хорошо отточенный меч.

— Ты его по-настоящему расстроила! — сердито продолжила дочь.

— Напомни, что я такого сказала. У меня, честно говоря, вылетело из головы.