Пациент #666 (СИ)

Но паникующий разум, истерзанная душа умоляли – навсегда отказаться от воздуха, выдохнуть и больше никогда не вдыхать снова, не слушать никого, лечь и сдаться, и плевать, что будет дальше!..

– Нет, – покачала головой Хлоя, крепко сжимая его руку, заставляя почувствовать тело, напоминая, что оно у него всё ещё есть, что оно живое. – Самаэль, нет. Ты не заслуживаешь смерти. И ты не хочешь этого. Поверь, я знаю, чего ты действительно хочешь, – ласковые и терпеливые прикосновения теперь были на щеках, волосах, бережно утирали слёзы с его красных глаз, расправляли плечи, заставляя делать глубокие вдохи. – Ты не хочешь умирать. Никто в этом мире не хочет умереть, – он сам не заметил, как разлепил вновь плотно сомкнутые веки, как посмотрел на девушку, чей образ чуть рябил из-за оставшихся непролитых солёных капель. – Все хотят начать жить, Самаэль. Избавиться от боли или страхов. Ни один человек, даже измученный болезнями и несчастьями, не хочет умирать. Он хочет излечиться, освободиться, получить то, о чём мечтает, чего ему не хватает – людей, время, свободу, деньги, неважно, – шёпот был таким тихим, что ему приходилось невольно прислушиваться, и для того – глубоко вдыхать, задерживать воздух внутри, так же тихо и медленно выдыхать. Харрис всё же добилась, чего хотела – заставила его дышать.

Наверное, во всех смыслах этого слова.

Несколько минут Лукас приходил в себя. Всхлипывания по инерции затихали, дыхание становилось от вынужденного-размеренного нормальным, обычным. Скоро о срыве и истерике напоминали только красные глаза и лицо. Хлоя не прекращала гладить его по плечу, задавая ритм дыханию и даже будто бы биению сердца.

Наконец, Эосфор рискнул заговорить снова. Голос тоже ещё дрожал, ломался, проваливаясь, превращаясь в шёпот:

– Простите, – сказал он. Понял, как это жалко прозвучало, но ему нужно было договорить: – доктор, простите меня… Я не хотел, чтобы… я не хотел говорить это вслух, – в груди больно дёрнуло за нить, которая надрывалась и без того – его сердце, что почти физически болело после всего, что ему пришлось пережить.

– Самаэль, – голос девушки был тёплым, всепрощающим, она будто бы обнимала его, не касаясь, – это была боль, которой ты не заслуживаешь. Это был не ты.

Ещё через пару минут она подкатила коляску и помогла ему взобраться на неё. Лукас умылся тёплой водой, Харрис специально подсунула ему полотенце помягче, а потом – сразу же отвезла в комнату, уложила в постель. Присела рядом, осторожно погладила по волосам. Ей нужно было знать правду – и пусть сейчас был не очень подходящий момент, она хотела задать вопрос именно сегодня, чтобы решить, что ей делать дальше.

– Послушай, – начала Хлоя. Эосфор моргнул, по инерции судорожно вздыхая. – Твой отец кое-что мне рассказал.

– Что?.. – ему было не до этого, после того, как Харрис вообще упомянула его отца, в горле снова будто застрял комок, и сглотнуть его получилось не сразу.

– Он сказал… что такое с тобой уже случалось. В детстве. Из-за какого-то сильного потрясения, – Хлоя не отстранялась, продолжая поглаживать его по голове. – Мне нужно знать, правда ли это. В карточке у тебя нет никаких упоминаний об эпилепсии или каких-то сильных припадках, но эти данные могли просто не перенести после твоего совершеннолетия.

Взгляд у Лукаса на секунду стал отсутствующим. Наконец, он глубоко вздохнул и опустил веки.

– Да, – пришлось ему признать. – Это правда.

– Ощущения тогда были такими же? – Эосфор качнул головой, быстро сглотнул. Харрис понимала, что причиняет ему боль своими расспросами – а ведь только что сама успокаивала, для чего же? – Самаэль, прости, – девушка придвинулась ещё ближе, второй рукой крепко стиснула его ладонь, – но мне нужно знать.

– Я не помню, – обронил он. Посмотрел в потолок, сделал несколько быстрых вдохов и задержал дыхание. – Я тогда пролежал пару недель дома. Приходили врачи. Что-то говорили… Потом всё прошло. Я не знаю, из-за чего это было. Но тогда я, вроде бы, чувствовал ноги, они просто были сильно онемевшими. Я не знаю, – выдох. – Сейчас не чувствую вообще ничего. Совсем калека, – последние два слова полыхнули вдруг яростью, Хлоя заметила, как Лукас сжал в кулаке простынь. Почувствовала, что он злится, и злится почему-то на себя самого. Нахмурилась.

– Эй, – она покачала головой, когда Эосфор взглянул на неё, – ты не калека. Что бы с тобой ни случилось, мы постараемся разобраться. Все твои кости целы. Тебе не могли сильно навредить – значит, шанс на восстановление есть. Шанс всегда есть, – Лукас не отрывал от неё взгляда, и девушка для пущей убедительности закивала. – Поверь мне. Я встречала людей с похожими проблемами. На самом деле, пару лет назад один мой сослуживец потерял обе ноги во время очередного задания. Но выжил и вернулся домой, – она ободряюще улыбнулась. – У тебя ноги целы. Всё может быть не так страшно.