Пациент скорее жив

– На кассете звучат три голоса. Естественно, Урманчеева и пациента. А кто же третий?

– Думаю, нотариус, – ответил майор. – Такие сделки без нотариуса не совершаются. Значит, нотариус должен быть с ними в сговоре. А это, в свою очередь, означает…

– …что он у них один и тот же, – радостно закончил Андрей, поняв, к чему клонит Карпухин. – Если нотариус присутствовал на сеансах гипноза, то был в курсе незаконности совершаемой сделки. Таким образом, все они повязаны, ведь в таких обстоятельствах можно доверять лишь очень узкому кругу людей.

– Как фамилия нотариуса, подписавшего дарственную на Наташу? – спросил майор и стал рыться в бумагах, разбросанных по столу. – Где же… А, вот: Раков А. Л.

– Что будем делать?

– Возьмем Ракова и тряханем как следует!

* * *

Я честно зашла к Власовой, как она и просила, но кабинет оказался заперт. Наверное, заведующая забыла о нашей встрече и ушла домой. Хотя возможно, она все еще находилась в больнице, но мне было недосуг ее разыскивать: предстояло очень серьезное мероприятие по проникновению в кабинет Урманчеева.

И вот наконец мое время пришло. Первый этаж, где располагался кабинет психоаналитика, словно вымер. Я знала, что в конце коридора, ведущего в приемное отделение, есть только один охранник, но он обычно не появляется здесь посреди ночи. Дежурные врачи и медсестры, бывает, проходят тут по пути на этажи, но это случается нечасто.

Честно говоря, у меня были опасения, что я не смогу должным образом воспользоваться отмычкой – в конце концов, никогда раньше мне этого делать не приходилось. Однако я напрасно беспокоилась: универсальный ключ легко открыл дверь в заветный кабинет. Накануне я купила маленький фонарик, чтобы не включать свет и оградить себя от опасности оказаться застигнутой врасплох, в то время как я обшариваю чужие владения. Конечно, фонарик был слишком мал, чтобы чувствовать себя комфортно, но это все же лучше, чем ничего!

Я тщательно осмотрела стол, однако ничего существенного не обнаружила. Затем перешла к стенке, буквально ощупывая ее сантиметр за сантиметром. В одном месте я на что-то надавила, и открылся небольшой тайник. Мое сердце радостно ухнуло вниз при виде музыкального центра, с помощью которого, судя по всему, Урманчеев и записывал свои сеансы на кассеты. Однако моя радость быстро улетучилась: центр был здесь, микрофон – тоже, но вот записей я найти так и не смогла. Неужели психоаналитик хранит их дома, и я пришла сюда зря?

– Ты?! – внезапно услышала я голос позади себя, раздавшийся одновременно со скрипом двери.

Резко обернувшись, я увидела в проеме темный силуэт. Щелкнул выключатель, и неожиданно ярко вспыхнул свет. Я зажмурилась.

– Какого лешего ты здесь делаешь?!

Громоздкая фигура заведующей отделением, казалось, заслонила собой все пространство.

– Э-э… я… Я могу все объяснить! – наконец выдавила из себя я, испытав почти облегчение оттого, что меня застукала именно Власова, а не сам Урманчеев или Марина, которая, насколько я знала, сегодня дежурила в приемном.

– Не сомневаюсь, – пробормотала заведующая, с интересом разглядывая интерьер кабинета. – Надо же, никогда здесь не бывала… Ты можешь сказать, чем тут занималась? Хотя нет, пожалуй, лучше нам подняться ко мне в кабинет. Тебе придется убедить меня в том, что я не должна вызывать наряд милиции!

У себя в кабинете Власова устроилась в кресле. Оно показалось мне огромным, но даже на сиденье такой величины заведующая едва втиснула свои мощные телеса. Указав мне на стул, она приготовилась слушать. Я понимала, что быстро сочинить правдоподобную историю не удастся. С другой стороны, заведующая могла стать неплохим союзником в деле, которым я занималась, поэтому, учитывая тот факт, что я все равно собиралась убираться из Светлогорки после сегодняшнего «мероприятия», скрывать правду не имело смысла.

За все время, что продолжалась моя история, Власова ни разу меня не перебила. А когда я закончила, шумно выдохнула и откинулась на спинку кресла.

– Ну, знаешь… – проговорила она растерянно, сняла очки и принялась протирать их халатом так тщательно, словно от этого зависела чья-то жизнь.

– Если вы мне не верите, – быстро сказала я, – можете позвонить главе Отдела медицинских расследований Лицкявичусу. Вам дать телефон?

Власова вновь водрузила окуляры на нос и кивнула.

– Да, думаю, это будет правильно. Твоя история, Анна, слишком неправдоподобна, чтобы в нее просто так поверить!

Я продиктовала номер, и Власова записала его на клочке бумаги. Поднявшись, заведующая вышла в коридор, по пути вытаскивая мобильник. Я вполне понимала, что она не желает разговаривать с Лицкявичусом в моем присутствии. Меня смутил только один факт: выходя, она повернула ключ в замке. Теперь, даже если бы я захотела покинуть кабинет в ее отсутствие, то просто не смогла бы этого сделать. Что ж, Власова, видимо, опасается, что я решу сбежать, потому что весь мой рассказ – сплошная сказка, а продиктованный телефон – обычная «липа».

Она появилась через десять минут и провозгласила:

– Ты сказала правду!