Патти Дифуса и другие тексты

После нашего секса, пока этот парень ходил в туалет, я пошарила у него в карманах и нашла фотографию двух девочек. Одной из девочек оказалась Я, другой — Адела, моя одноклассница. Снимок был сделан во дворе, мы стояли, держась за руки. Откуда Хуан Феликс мог его раздобыть? Получается, что Адела превратилась в Хуана Феликса, то есть, окончив школу, сменила пол, потому что она была без памяти влюблена в меня и знала, что мне нравятся мужчины — даже больше, чем креветки. Такие истории хорошо подходят для мыльных радиосериалов, но меня они не прикалывают ничуть. Дело в том, что Адела была слишком заморочена тем типом заморочек, которые переворачивают твою жизнь и все такое; она жила лишь воспоминанием обо мне. В порядке самоубийства, пока она искала встречи со мной на каждом углу, она подалась в эквилибристы — работала в цирке, ходила по натянутой проволоке. Как она призналась, ее совсем не отталкивала возможность однажды рухнуть вниз и разом со всем покончить. В общем, очень печальная история.

МЕНЯ приводит в ужас, что мои фанаты становятся ОДЕРЖИМЫ МНОЙ. Это перебор. Они устраивают засады. Изменяют меня по мерке собственных желаний, и даже если ты ВПОЛНЕ БОЖЕСТВЕННА, в тебе есть и что-то ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ, — так вот, я беспокоюсь, когда люди делают меня частью своей жизни, а я об этом даже не догадываюсь.

От Хуана Феликса я постаралась избавиться как можно скорее. Трахнулись мы неплохо, но, выслушав его сбивчивую исповедь, я почувствовала себя ужасно, в голову полезли типичные вопросы шестидесятых годов вроде «Что я здесь делаю?», «Какой в этом смысл?» и так далее. Настроение мне не подняло даже известие, что мои фотороманы запретили в Польше, благодаря чему на черном рынке они превратились в натуральные бестселлеры. Мне ЧТО-ТО было нужно. Не знаю ЧТО. Деньги, например. Я так прославилась, что все решили, что теперь я хочу быть только писательницей, и перестали предлагать мне свинские фотороманы. Полагаю, мне следует вернуться к порнографии, я ее как-то забросила, а писателю нехорошо отрываться от своих корней. Еще мне хотелось бы повидать таксиста, который был похож на Роберта Митчума. Но где его искать? Я обожаю игру случая, однако порой я ее ненавижу. Если я хочу видеть КОГО-НИБУДЬ, то НЕ ВЫНОШУ такой неизвестности, хотя, может быть, это и буржуазный предрассудок.

Я снимаю трубку. Звоню на «Радио-такси» и спрашиваю про таксиста, похожего на Роберта Митчума.

— У нас таких много. Еще имеется несколько Джеков Николсонов и парочка таких, что точь-в-точь Ричард Гир.

— Слушай, подружка, поменьше выступай. Я Патти Дифуса и принадлежу к тому типу женщин, которые в нужный момент не боятся быть обыкновенными.

— Ты — Патти? Ушам своим не верю!

Тон голоса тут же переменился, превратился в бормотание робкой фанатки.

— Я восхищаюсь тобой, — продолжал дрожащий голосок, — у меня дочка пяти лет, которая хочет быть такой, как ты.

— Чудный возраст, чтобы начать. Слушай, у меня идея. Я уже несколько дней ничего не ела. Давай я зайду за тобой в контору, чего-нибудь поклюем, и я подпишу автограф для твоей дочки.

— Правда? — Бедняжке все не верилось.

Я приняла душ, малость накрасилась и через полчаса была в офисе «Радио-такси».

— Понимаешь, я смогу освободиться только через час, — страдальчески молвила Соня, а именно так звали странную диспетчершу.

— Ладно, тогда покажи, где сидят Николсоны и Ричарды Гиры, пусть пока составят мне компанию, — ответила я тоном «не о чем беспокоиться».

— Прости меня, иногда люди надо мной прикалываются, и мне пришлось немного очерстветь душой. Наверное, что-то передалось от них.

Речь шла о таксистах, которые не переставая звонили ей, чтобы сообщить, где находятся.

— Детка, ты от такой работы с ума сойдешь.

— Не думай, среди них есть много хороших парней. И почти все они очень одинокие люди.

— Не только они. Был у меня знакомый министр, так он жаловался на то же самое.

— Как можно сравнивать: когда ты министр, ты получаешь много чего другого, вот что я думаю. А жизнь таксиста очень тяжела. И я пытаюсь сделать ее как можно более переносимой.

Соня была похожа на Спенсера Трейси, но с движениями молодой Чус Лампреаве [44].

— Ты хочешь сказать, что время от времени спишь с ними, чтобы они не чувствовали себя так одиноко?

— Ну да, а помимо этого я много с ними разговариваю, когда они находятся там, затерянные в ночи. Я говорю с несколькими сразу. Очень непринужденно, настоящая радиовечеринка.

Очевидно, человек способен выжить в любых обстоятельствах: я представляю, как Соня ведет сразу несколько разговоров по рации, одновременно отвечая на звонки клиентов. Выходит, сниматься в порнофильмах — не такая уж тяжелая работа, даже в случаях, когда у партнера не стоит. — Сейчас позвоню, закатим пир, — решила я. — Тебе какая еда нравится? Может, японская — она сейчас в большой моде у псевдоинтеллектуалов.

Соне все происходящее казалось наваждением.