Паучьи сети (СИ)

— Ты плачешь, потому что любила его, не так ли? — пальцы мужчины на секунду сжались на моих плечах, а затем расслабились.

На мгновение стало страшно, что сейчас маньяк разозлится и сделает что-то страшное. Но секунды шли, а я все еще была жива и невредима.

— Я убью его для тебя, малышка, — проговорил Паук, пальцами поднимая мой подбородок и заставляя встретиться с ним взглядами. — Мне плевать, что у него есть семья. Ганс чуть не убил тебя и заслуживает того, что с ним случится.

От этого тихого, спокойного голоса мне стало не по себе. Я верила маньяку и понимала, что он осуществит все, о чем сейчас говорит. Вот только что делать с моральным аспектом? Как отрешиться от того, что маленький ребенок, вовсе не повинный в том, каков засранец его папочка, скоро лишится отца?

— Пообещай, что не причинишь вреда его семье, — попросила я, все еще глядя в глаза мужчины. — Пожалуйста.

— Я не причиню вреда его семье, — голос Паука прозвучал твердо и серьезно. — Но не проси меня сохранить ему жизнь.

14

Этой ночью я спала плохо. Мне снился Ганс, описывающей детали безумного плана, и женщина, обнимавшая его за плечи и нежно целующая в щеку. Затем пара исчезла, а на их месте появился ребенок. Он указывал пальцем прямо на меня и тревожно спрашивал: «Ты же не моя мамочка?». Белокурый и розовощекий — точная копия Ганса и это пугало еще больше.

Из-за неприятных снов я проснулась рано. Солнце только-только показалось из-за горизонта. Слабый еще свет проникал в комнату, мягко оглаживая очертания мебели и вещей. За окном звонко щебетали птицы, чьи трели вплетались в звук проезжавших мимо машин. Пока что водителей было немного, но еще полчаса и мир проснется окончательно, чтобы отправиться на работу.

Мысль о работе и привычном укладе жизни казалась странной и далекой. Неужели и я когда-то могла думать о чем-то, кроме выживания и испытывала что-то кроме страсти к убийце? Ан нет, был период самобичевания и сожалений, внезапно закончившийся появлением восставшего из мертвых Пауком.

Я провела ладонью по лбу, стирая выступившую испарину. Все тело ломило, а разум находился в том странном оцепенении, что наступает после глубокого и яркого сна. Вроде бы уже и осознаешь окружающее, но привидевшееся пока кажется реальнее. Образ Ганса был таким ярким, что сердце до сих пор билось быстрее обычного, а на душе оставался гадкий осадок. Слишком много эмоций.

Повернувшись, я обнаружила, что Паука в кровати нет. Куда он пропал? Неужели ушел, чтобы покончить с Гансом? Или ему просто надоело со мной нянчиться? Последняя мысль была странной и вызывала больше всего эмоций. Что, если маньяк в конце концов отступится от плана, оставит свою старую жертву и приступит к поискам новой? Не знаю, почему это вызывало такое беспокойство — маньяк и раньше исчезал на целый день, ничего не объясняя и часто это происходило еще утром, пока я спала. Нас связывает слишком многое, чтобы просто разойтись своим путем. Но несмотря на доводы разума, странное сосущее чувство в животе никуда не уходило. Предчувствие? Или просто расшалившиеся нервы? Если последнее, то тогда удивительно, как мне удавалось не сойти с ума весь прошлый год.

Я встала с кровати, ощутив боль в спине. Она казалась такой привычной, что было почти невозможно вспомнить, каково это быть здоровой. Нехороший знак. Аккуратно шагая, я проверила ванную — Паука действительно не было в номере. Записки тоже не наблюдалось. По всей видимости оставалось смириться с ролью маленькой покорной жертвы — сидеть послушно в номере и ждать возвращения маньяка, вздыхая у окошка.

В маленьком холодильнике у стены еще оставалась упаковка ветчины и несколько хлебцов, мой стандартный завтрак. Паук, как настоящая мамочка, приносил продукты и тщательно следил за тем, чтобы я ела. Мне не нравилось быть настолько беспомощной, но передвигаться на расстояния большие, чем до туалета и обратно было действительно тяжело.

Забравшись обратно в кровать, я принялась за завтрак. Вчера мужчина выразился ясно — он убьет Ганса во что бы то ни стало. А что, если он это делает прямо сейчас? Смотрит прямо в глаза своему неудавшемуся подражателю и нажимает на курок? Или же Паук притаился и выжидает момента, чтобы подкрасться из-за спины и перерезать врагу горло? От этой мысли становилось не по себе. Я знала, с кем имею дело, знала об убийстве девушек, смерти Долежала, но сейчас это было что-то иное. Холодное, расчетливое преступление, совершаемое не из-за безумия, но ради меня.

У Ганса есть мать, жена, ребенок. Неужели я готова позволить его смерти произойти? Меня и так окружал ореол убийств, последствия тесной дружбы с маньяком. Стоило ли добавлять к ним еще одно? Пусть даже и очень, очень плохого человека, фактически уничтожившего мою последнюю надежду на нормальную жизнь.