Паук приглашает на танец

Прислушавшись, не доносится ли снаружи каких-то звуков, я приоткрыла дверь и нащупала в темноте поднос. Порадовавшись, что не просила унести еду, я схватила его и снова закрылась в комнате. Всё остыло: суп подернулся пленкой, а сморщенный горошек напоминал пуговицы. Зато оставался чудесный кусок пудинга с изюмом и черной смородиной — из-за них он и получил название «крапчатый Дик», а в этих краях его ещё называли «пятнистая собака». Вот остывшее какао меня огорчило. Но всего на минутку, а потом я сообразила, как можно исправить ситуацию. Порывшись у себя в ящике, я выудила дорожную жестяную кружку, перелила в неё напиток и поставила на угли.

Дожидаясь, пока он согреется, я уютно устроилась на коврике перед камином, подтянула к себе тарелку и отщипнула кусочек пудинга. Его смешное название напомнило мне об ушастой собачке, которая уже несколько дней меня не навещала. По портрету графа я догадывалась, что с ней не всё чисто, но понять, что именно, пока не удавалось. Как бы то ни было (и невзирая на нежелание видеть кого бы то ни было до скончания времён, высказанное всего пару часов назад), мне сейчас хотелось, чтобы под боком оказалось живое существо.

Когда на поверхности напитка показались пузырьки, а по воздуху поплыл пьянящий аромат шоколада, я поднялась, чтобы взять с комода полотенце — теперь предстояло снова перелить какао в чашку и при этом не обжечься. Повернувшись обратно, я застыла с раскрытым ртом и выронила полотенце. Коврика перед камином больше не было. Зато там сидел уже знакомый мне песик, поводя ушами-ракушками. Поприветствовав меня звонким троекратным «гав», он подбежал и уткнулся мне в ноги. И до меня наконец дошло: зажившие царапины графа, карандаш, изгладившийся из памяти портрет — по отдельности эти случаи вызывали недоумение, но все вместе складывались во вполне ясную картину. Масштаб открытия оказался куда больше, чем я предполагала.

Немного постояв, я нагнулась и дрожащими пальцами провела между ушами щенка. Он не отшатнулся, а радостно обнюхал мою руку. Тогда я уже смелее погладила его. Поразительно: искристая мягкая шерстка, которую я чувствую под пальцами, смешное сопение, подергивающиеся лапки. Всё это казалось таким живым…

Раздавшееся шипение привело меня в чувство. Мелкие пузырьки превратились в бушующий сладкий шторм, оставлявший на стенках коричневые потёки. Подхватив полотенце, я бросилась спасать какао. Я успела вытащить кружку прежде, чем оставшаяся половина испарилась на горячих углях. Перелив всё, что было, в чашку, я снова устроилась перед огнём, отломила кусочек пудинга и поманила щенка. Он послушно просеменил ко мне и слизнул шершавым языком угощение — будто мокрой щеткой провёл.

— Ну, что мне с тобой делать? — поинтересовалась я, но спросить это строго не получилось. В конце концов, его вины тут не было. — Глядя на то, как он расправляется с десертом, я рассеянно поглаживала его и рассуждала вслух.

— Добро ведь всегда побеждает? — уточнила я, прихлебывая какао. Он поднял голову, согласно тявкнул и вернулся к трапезе. — А мы ведь добро? То есть мы всего-то и хотим, что найти Матильду, и никому не желаем зла.

Снова согласное урчание. Я кивнула и, подбодренная, продолжила:

— А это значит, что нельзя падать духом. Нужно набраться терпения и помнить, что ничего не потеряно, пока не потеряна жизнь.

Не знаю, могут ли слезы прочищать голову, но вот невыплаканные слезы точно её забивают. Вдоволь наплакавшись, я теперь снова могла мыслить ясно. При ближайшем рассмотрении всё оказалось не столь ужасно. Произошедшее было лишь остановкой на моём пути, но никак не его прекращением.

Поделившись с щенком своими опасениями и намеченным планом, я залила угли в камине и вернулась в постель. Впервые со времени своего приезда, я раскрыла недочитанный томик, устроилась поудобнее и с наслаждением погрузилась в ужасные приключения леди Кастеллы Виктим, насильно выданной замуж за горбатого старика, который, как оказалось, прятал её настоящего супруга в подвале, выдавая себя за него. В тот момент, когда юноша рыдал на руках своей спасительницы и клялся ей в вечной любви (мерзкий горбун в это время летел с самого высокого этажа Башни теней), я заснула с блаженной улыбкой на лице.

ГЛАВА 37

Услышав наутро стук в дверь, я решила, что снова проспала. Поспешно воткнув последние невидимки в прическу, я метнулась к двери.

— Да-да, Нора, я спускаюсь.

— Это не Нора.

Я уже взялась за ручку, но, услышав этот голос, примерзла к месту. Вместо того чтобы открыть дверь, я схватила дрожащими пальцами ключ и несколько раз провернула его в замке.

— Что вы здесь делаете? — срывающимся голосом спросила я. — Уходите.

— И вам доброго утра, — помолчав, ответил мистер Фарроуч. — И спасибо, что поинтересовались. Да, мне уже гораздо лучше.

— Мне нет дела до вашего самочувствия, — как могла грубо ответила я. — И я больше не желаю слушать вашу ложь. Можете прямо сейчас пойти к графу и всё ему рассказать. Мне безразлично.

— Я не собираюсь этого делать.

— Почему это? — насторожилась я. — Что вы задумали?